В кн.: Поэты 1820-1830-х годов, с. 129).
На жалобы мои, казалось отвечали
И камни дикие, и быстрых вод струи;
И преклонялся лес, исполненный печали,
На жалобы мои...
(Крылов А. А. Разлука [1821], там же, с. 241).
Не спрашивай, зачем я так уныл!
Ты знать должна вину моей печали
(Крылов А. А. Недоверчивость, элегия (1821), там же, с. 248).
Я слышу вновь обеты разлученья,
Прощальной речи томный звук...
(Туманский В. И. Элегия, 1823, там же, с. 271).
8 - И нечто, и туманну даль... - выделены цитаты из статьи В. К. Кюхельбекера 'О направлении нашей поэзии...': 'У нас все мечта и призрак, все мнится и кажется и чудится, все только будто бы, как бы, нечто что-то [...] В особенности же - туман' (Кюхельбекер, с. 456-457).
Кюхельбекер выделяет курсивом 'чужую речь' романтических штампов, а П - двойную цитату из романтической поэзии и статьи Кюхельбекера. См. с. 244.
9 - И романтические розы... - мистический средневековый символ розы (см.: Веселовский А. Н. Из поэтики розы. - В кн.: Веселовский А. Н. Избранные статьи. Л., 1939, с. 132-139; J.-P. Bayard, La symbolique de la Rosй-Croix. Paris, 1975) получил исключительно широкий отклик в романтической литературе. Многочисленные примеры см.: Алексеев, с. 320-377.
10 - Он пел те дальние страны... - Смысл цепи романтических перифраз в том, что одной из тем поэзии Ленского была Германия ('дальние страны'), где он
среди мирных университетских занятий ('лоно тишины') оплакивал разлуку с Ольгой ('лились его живые слезы'). Германия часто фигурировала в русской романтической поэзии (Жуковский, Кюхельбекер и др.).
13-14 - Он пел поблеклый жизни цвет,
Без малого в осьмнадцать лет.
Тема преждевременной смерти или раннего душевного увядания после предсмертной элегии Жильбера и 'Падения листьев' Мильвуа сделалась общим местом элегической поэзии. В сочетании с байроническим культом разочарования она отразилась и в лирике, и в южных поэмах П. Но в момент написания строфы тема эта уже звучала для П иронически; ср. в письме Дельвигу 2 марта 1827 г.: 'Лев был здесь - малый проворный, да жаль, что пьет. Он задолжал у вашего Andrieux 400 рублей и [себе] ублудил жену гарнизонного майора. Он воображает, что имение его расстроено, и что истощил всю чашу жизни. Едет в Грузию, чтоб обновить увядшую душу. Уморительно' (XIII, 320). Andrieux - парикмахер.
XII, 5 - За полурусского соседа... - Полурусского выделено как чужая речь - слова соседей.
14 - Приди в чертог ко мне златой!.. - Ср. примечание П: 'Из первой части Днепровской русалки' (VI, 192). Имеется в виду ария русалки Лесты из оперы 'Днепровская русалка' - переработки оперы 'Das Donauweibchen' ('Фея Дуная'), текст Генслера, музыка Ф. Кауера, русский текст Н. Красно-польского, музыкальные дополнения С. Давыдова. Премьера в Петербурге состоялась 26 октября 1803 г. Опера шла и в дальнейшем с неизменным успехом. Ария вошла в песенники и была популярна, особенно в провинции.
XIII-XVII - Видимо, по первоначальному замыслу споры энтузиаста Ленского и скептика Онегина должны были составить основное содержание главы. С этим связаны наброски:
От важных исходя предметов
Касался часто разговор
И русских иногда поэтов
Со вздохом и потупя взор
Владимир слушал как Евгений
[Венчанных наших сочинений]
[Парнасе] [достойных] [похвал]
[Немилосердно] поражал
(VI, 279).
Передавая Онегину собственные критические оценки русского романтического Парнаса, автор предельно приблизил героя к своей позиции повествователя. Это подчеркивалось тем, что, развивая тему в черновом варианте, П, возможно, собирался использовать стихи, которые в дальнейшем вошли в 'Демона' и знаменовали 'победу' Онегина над поэтом и конечное слияние их воззрений (см. VI, 279-280).
Если добавить, что черновой текст позволяет говорить и о сближении Онегина с образом Алеко, над которым П работал в это же время ('Какие страсти не кипели В его измученной груди...' - VI., 280), то станет очевидным, что в этот момент работы над второй главой центральный герой романа настолько приблизился к повествователю, что создалась угроза их слияния и как бы возрождения принципов романтической поэмы. Чтобы не произошло этого, П попытался прибегнуть к условному снижению образа повествователя. Когда Онегин стал воплощением высших возможностей личности автора, условное 'я' носителя речи должно было обрисовать его низшего двойника. Если в 'измученной груди' Онегина 'кипели страсти', то и носитель авторской речи, сделавшийся вдруг объектом иронии и, следовательно, отчужденный от авторской точки зрения, не остался им чужд:
Что до меня, то мне на часть
Досталась пламенная страсть.
XVIIб
Страсть к банку! ни любовь свободы
Ни Феб, ни дружба, ни пиры
Не отвлекли б в минувши годы
Меня от карточной игры
Задумчивый, всю ночь, до света
Бывал готов я в эти лета
Допрашивать судьбы завет,
Налево ль выпадет валет
Уж раздавался звон обеден
Среди разбросанных колод
Дремал усталый банкомет
А я [нахмурен] бодр и бледен
Надежды полн, закрыв глаза
Гнул угол третьего туза
(VI, 280-281).
В связи с общим изменением плана второй главы описание споров двух друзей было резко сокращено, строфы, сближающие Онегина с 'Демоном', выпали, отпала необходимость и в иронии в адрес повествователя. Банк азартная карточная игра, в которой играет понтёр против банкомета. Понтёр ставит карту, банкомет мечет карты из другой колоды направо и налево. Если поставленная понтёром карта выпадает налево от банкомета, понтёр выигрывает. После каждой талии (прометки колоды для всех партнеров) старые колоды выбрасывают и распечатывают новые. Поэтому после длительной игры играющие бывают окружены разбросанными колодами. 'Гнуть угол' на поставленной карте означает удваивать ставку.
XIV, 2 - Все предрассудки истребя... - Истребление предрассудков один из основных лозунгов Просвещения XVIII в., поскольку затемнение разума народа считалось условием возникновения деспотизма. См. далее с. 194-195. В таком идеологическом контексте строка выступала в положительном эмоциональном ореоле. Однако в целом интонационном движении строфы она приобретает ироническое звучание, поскольку в результате победы Разума над Предрассудком торжествует не Свобода, а Эгоизм.
5 - Мы все глядим в Наполеоны... - отношение П к Наполеону во время работы над второй главой было сложным. С одной стороны, в условиях реставрации и торжества реакционных монархий фигура свергнутого императора французов была окружена не только политическим, но и личным обаянием. Вяземский писал в
