Сталин в раздражении приехал в Кремль. Не ответив на приветствие Поскребышева, вошел в кабинет. Поскребышев принес чай и, угодливо изогнувшись, поставил перед вождем.
— Что же ты, маша-растеряша, допускаешь, что секретные документы правительства попадают в руки шпионов? — хмуро спросил Хозяин.
Тот упал на колени. Обхватив ручонками ногу Сталина, Поскребышев преданно, по-собачьи заглядывал ему в глаза.
— Пошел вон! — отпихнул его ногой вождь.
Молча Поскребышев на коленях уполз из кабинета.
— Что же ты с утра пораньше в ползунки играешь? — раздался в приемной бодрый голос Берии.
В кабинет вошел свежий, гладко выбритый Берия.
— Прости, Коба, что без доклада, но с твоим помощником что-то странное творится: ползает по приемной на коленях, невменяемый какой-то…
— Прогнал я бывшего помощника, — мрачно ответил Хозяин.
— Вот и правильно! Есть более достойные люди, которые справятся с делом лучше Поскребышева.
В это время в кабинет тихонько втерся Поскребышев.
— Ты еще здесь? — нахмурился Хозяин. — Я же сказал тебе: пошел вон! Жихарев, выведи его! Позаботься, чтобы ему оформили персональную пенсию!
Поднажав плечом, Пашка вытеснил из кабинета Поскребышева.
— Что же будет, Пашенька? — захныкал тот.
— Будет то, что Хозяин решит. А пока сдайте служебное удостоверение и пропуск в Кремль!
Дрожащими руками опальный помощник сдал документы и, плача, покинул Кремль. Пашка проводил его до Никольских ворот. Когда вернулся, решение о руководстве им секретариатом Сталина уже было принято. Через час там уже сидели новые, подобранные с подачи Берии люди.
Прошло немного времени, и заговорил Власик. Он дал показания против Поскребышева. Пашке поручили арестовать предшественника. Поскребышев жил на даче, с которой его никуда не выпускали. Машины оперативной группы остановились у ворот. Пятерка чекистов во главе с Жихаревым направилась к даче. На подходе к дому залаяла собака. С рычанием она бросилась на оперативника и выдрала из пальто клок габардина. Удар ботинка опрокинул ее наземь. Собака взвизгнула и затихла. Переведя взгляд на дом, Пашка увидел Поскребышева, с ужасом смотревшего из окна. Жихарев с улыбкой помахал рукой. Поскребышев отшатнулся от окна. Оперативники рванулись к дому, в глубине которого треснул выстрел. Дверь оказалась незапертой. На полу в большой комнате в луже крови лежал бывший помощник вождя. В камине догорали какие-то документы.
С помощью Жихарева Лаврентий быстро набирал силу. «Соратники» боялись и потакали ему во всем. А он неоднократно подставлял их. Во время выпивок Берия задавал вождю какой-либо вопрос и сам же предлагал ответ на него. Когда Сталин не соглашался и называл сказанное вздором и чепухой, Лаврентий печально смотрел на кого-нибудь из «соратников» и печально изрекал: «Вот видишь, я тебе говорил, что твое предложение неправильное и товарищ Сталин его не одобрит». Ничего не знавший об этом предложении «соратник» оказывался в положении дурака и невежды. И никто не был уверен, что на следующей попойке Берия также не подставит его. Однако с Лаврентием никто не связывался, зная его коварство. Сам же Берия на застольях тоже был осторожен, опасаясь, что сболтнет лишнее, и Сталин узнает о его планах захвата власти. Однако и его «прорывало» время от времени. Правда, это случалось, когда Хозяин сам уже пребывал в сильном подпитии. Однако «соратники» не дремали и копили на Лаврентия компромат. Иногда они доносили Сталину неосторожные фразы Берии, выданные им по пьянке. Хозяин, поощрявший доносительство «соратников» друг на друга, с удовольствием копил эту информацию. Когда негативной информации накапливалось много, вождь либо уничтожал, либо отдалял «соратника».
Настал черед и Лаврентия. Хозяин отправил его в отпуск. Пока Берия нежился под черноморским солнцем, меняя каждую ночь любовниц, Сталин приказал арестовать всех мегрелов, служивших в органах госбезопасности. Пашка узнал об акции лишь накануне ее проведения. Бросился звонить Лаврентию, но получил ответ, что того нет на даче. В трубке слышался женский визг и хохот Лаврентия. Не подошел Берия к телефону ни на второй, ни на третий день. Видно, кто из подружек крепко держал его подле себя. Когда Берия, наконец, прочухался, все мегрелы не только были арестованы, но и дали против него показания. Узнав о случившемся, Лаврентий примчался в Кунцево.
— Ну, что садился-бодрился, срал-срал и упал? — с усмешкой задал Хозяин столь знакомый вопрос.
Пачка протоколов допросов легла на стол перед Берией. Там было написано, и что Лаврентий — английский шпион, и меньшевик, и провокатор царской охранки. Особое место занимали показания, где Берия изобличался в нарушении социалистической законности и применении пыток, личном участии в казнях. Лицо Лаврентия, когда он читал показания, то бледнело, то краснело, то становилось сине-зеленым.
— Все это — правда, Лаврентий, — спросил Сталин, когда Берия закончил читать.
— Все — правда, Коба. За исключением того, что я — английский шпион.
— Что мне с тобой делать? Сколько раз я тебе говорил, чтобы не было лишнего шума? Почему ты слушал и соглашался, а все делал по-своему? Ты меня очень подвел. У меня не может быть такого помощника, как ты!
— Конечно, Коба, не может быть! — в глазах Берии мелькнул огонек надежды. — Что народа скажет? Ягода был плохой — расстреляли. Ежов был плохой — расстреляли. Берия был плохой — расстреляли. А куда Сталин смотрел? Почему таких помощников подбирает? Что народу отвечать будем?
