получила повышение в армии и в прошлом году перешла на службу на таможне.
– Среди всех, кто помогал нам, секретарь Ван сделал больше других! – растроганно добавил дядюшка Цянь. – Хорошему человеку всегда все возвращается сторицей. Впоследствии он стал секретарем в уезде, а затем и в городе. А вот моя невестка – герой нашей семьи!
Ли Мэйцин было около шестидесяти, несколько лет назад она вышла на пенсию. Ли Мэйцин была крепкого телосложения, с широким лицом и пухлыми губами. Лицо испещрено морщинами, свидетельствовавшими о том, как много страданий ей пришлось перенести на своем веку. Чувствовалось, что житейские бури потрепали ее, но не сломили ее дух, а только укрепили ее характер. Это была немногословная и трудолюбивая женщина. Ей стало неловко от похвалы, которую обрушил на нее глава семьи, и она застенчиво извинилась:
– Я ведь член семьи, а для своей семьи я сил не пожалею, это мой долг, и вовсе не так велики мои заслуги, как описывает их наш патриарх.
Две женщины тоже принялись хвалить тетушку:
– Наша тетушка большая молодец, всегда трудилась для семьи, но никогда не просила благодарности. Когда мы выходили замуж, она с ног сбилась, чтобы приготовить нам приданое. Матушка умерла рано, но в самые важные моменты жизни мы никогда не чувствовали себя сиротами. Мы очень часто навещаем тетушку и чувствуем себя у нее как дома.
Ли Мэйцин простодушно улыбнулась и сказала нерешительно:
– В трудные времена всем нам было непросто, однако честно признаюсь, что горя я хлебнула больше, чем они. Ведь я осталась вдовой и больше не вышла замуж. Когда была молода, какие только сплетни обо мне не распускали вокруг! А в старости стали считать, что у меня, как у вдовы, уж очень крутой нрав. Вот такие ярлыки на меня всю жизнь вешали.
На юго-востоке Гуандуна говорят, что горе вдовы самое великое из всех. Вдова, которая больше не вышла замуж, детям своим и за отца, и за мать. Она должна блюсти свою репутацию, заботиться о том, чтобы про ее детей не злословили. Словно курица-наседка, она должна охранять цыплят от жестокости окружающего мира. Судьба вдовы полна горестей и мучений, которых другие люди никогда не поймут и вряд ли оценят по достоинству.
Только после родов Ли Мэйцин узнала, что ее муж погиб. Она осталась не только без его любви и заботы, но и без поддержки свекрови. Рядом не было никого, кто мог бы согреть теплым словом и помочь. После родов приходилось надеяться только на саму себя и держать в себе все свои печали и горести. В период кормления ребенка ее груди набухли от молока, и только муж мог бы помочь ей «опорожнить ее бидоны». В деревне об этом прознали, и тут же появились смельчаки, готовые позариться на чужое добро. Однажды вечером к ней в окно постучался парень и сделал ей непристойное предложение. Ли Мэйцин тихонько набрала таз кипятка и вылила его под окно. Молодчик взвыл от боли и удрал оттуда что есть мочи. Соседи жалели вдову и убеждали ее повторно выйти замуж, даже подыскивали ей женихов. Она вежливо, но решительно отвергала всех. Она мечтала отправиться с сыном на могилу мужа и поплакаться ему, но родные боялись, как бы с ней в дороге ничего не случилось, и ни за что не пускали ее. Всю свою тоску по мужу и муки одиночества Ли Мэйцин мысленно вложила в укрепление своих душевных сил и эту душевную энергию отдавала на воспитание ребенка. В этом она видела самое лучшее доказательство своей любви к мужу и вклад в благополучие всей семьи.
Глава семьи не мог не оценить то, как невестка бережно хранит память о муже и всю себя отдает семье и ребенку. Некоторые родственники уговаривали его жениться снова, подыскивали женщину, но он только огрызался на них: «С ума сошли? Моя невестка двадцати лет от роду осталась без мужа, а я в свои пятьдесят по бабам пойду? Вот будет позор перед всеми. Нет уж!»
Несмотря на лишения, Ли Мэйцин удалось создать уютное гнездышко, в котором вся семья находила прохладу от знойного солнца и укрывалась от холода в студеные зимы. Из посаженных зерен невзгод проросли цветы надежды, из огоньков вспыхнуло живительное пламя. Малыш под присмотром родных рос здоровым и крепким и превратился в рослого и сильного мужчину. В дом потянулась вереница сватов, что доставляло матери большую радость. Однако многие, прознав, что потенциальная теща – вдова, не вышедшая повторно замуж, отказывались выдавать своих дочерей под предлогом того, что теща наверняка мегера и будет гнобить невестку. Ли Мэйцин очень переживала за сына.
Горе вдовы только она сама и может понять. Даже свекру-вдовцу, дядюшке Цяню, она не решалась поплакаться, что уж надеяться на то, что чужие люди поймут? Даже сейчас Ли Мэйцин старалась выборочно рассказывать о том, что ей пришлось пережить, опуская личные подробности, но и рассказанного хватило для того, чтобы ее племянницы тихонько плакали, сочувствуя ей.
Ли Аба, слушая их рассказы, то и дело качал головой и вздыхал. В душе он недоумевал, почему приехала только женская половина семьи. А где же внук? Неужели все-таки женился и завел детей? Он не понимал, почему они молчат о нем, а сам стеснялся спросить.
Новые поколения семьи жгут свечи в память о предках
Пока Ли Аба раздумывал, девочка десяти лет и двое мальчишек восьми-девяти лет, радостно гогоча, вбежали в ворота дома и хором закричали:
– Прадедушка! Бабушка! Тетушки!
За ними шла семейная пара, обоим на вид за тридцать. Они тоже на ходу приветствовали родных:
– Дедушка! Мама! Тетушки!
Увидев эту толпу, Ли Аба весело засмеялся и подумал: «Семена проросли-таки зелеными побегами, уже второе и третье поколения потомков героя живут на свете, в них течет его кровь!»
