Дойдя до перекрестка, я увидел незнакомую тетушку: она стояла перед садом одного из домов. На ней были белые блуза и брюки с цветочной вышивкой, на ногах – резиновые шлепанцы, руки ее были опущены. Услышав звук приближающихся шагов, она повернула голову в нашу сторону и улыбнулась. Тетушка была стройной и, по гуанчжоуским меркам, высокой женщиной, с коротко стриженными волосами; казалось, что седых волос на голове очень много, а черных – мало. Ее улыбка была очень доброй и невероятно трогательной. Мы улыбнулись ей в ответ и поспешили в управление.
Когда мы решили все вопросы и вышли на улицу, тетушка уже ушла, и от этого мне стало немного грустно. Но, приглядевшись, я рассмотрел, что она вернулась в садик и принялась подметать большой метлой сбитую дождем листву. Я предложил Сяо Сунь подойти посмотреть. Увидев, что мы подошли, тетушка оставила работу и вновь нам улыбнулась. Мы стояли очень близко к ней, и мне удалось рассмотреть ее лицо, в особенности глаза. Меня сразу поразила их ясность, без какой бы то ни было старческой замутненности. Ее глаза были такими спокойными, такими простыми, и не было в них никакого внутреннего огня. Каждый из нас хоть раз непременно встречал беспокойные, негодующие глаза, наполненные невыносимым страданием из-за самых разных желаний и устремлений. Ее же глаза были совершенно иными. Скажу так: по глазам тетушки я понял, что она особенный человек. Признаться, когда я заглянул в эти глаза, то невольно вспомнил свою мать, ее образ предстал передо мной в одно мгновение.
– Вы нас знаете, тетушка? – улыбаясь, на кантонском диалекте обратилась к женщине Сяо Сунь.
– Знаю. Ты сотрудница уличного комитета, я давно тебя встречаю… – также по-кантонски приветливо ответила тетушка и перевела взгляд на меня: – А вот его… Его я не встречала раньше.
– Он заместитель начальника нашего комитета, его фамилия Бао, работает недавно, – представила меня Сяо Сунь.
– Здравствуйте! – проговорил я выученное приветствие на непонятном мне кантонском диалекте.
Тетушка вновь улыбнулась, но на этот раз ее улыбка предназначалась мне; наверное, ей показалось забавным, как я говорю по-кантонски.
В этот момент у меня возникло сильное желание побывать у нее дома. Мне захотелось посмотреть на обстановку в доме, узнать, как она живет. Я подумал, что, возможно, тетушка была одной из тех самых сигуаньских девушек! Вдруг это правда, разве не любопытно?
Я тихо сказал Сяо Сунь о своей идее, а та передала ее тетушке. Тетушка на это ответила:
– Хорошо, пойдемте, пойдемте.
Хотя и принято называть эти дома большими, жилище тетушки оказалось совсем маленьким, на первый взгляд не более двадцати квадратных метров. Окна комнаты выходили в сад, и можно было увидеть цветущие деревья и заросшую ограду неподалеку. Мебель в комнате была очень простой: в углу стояла односпальная металлическая кровать, к которой вплотную был придвинут квадратный стол со множеством предметов на нем, среди которых самым приметным был крошечный телевизор. Слева от стола стоял темный шкаф для одежды и длинная деревянная скамья, на которой могли бы усесться три или четыре человека. Перед скамьей располагался чайный столик такого же темного цвета. Комнатка хоть и была маленькой, но выглядела очень опрятно: на шкафу, телевизоре и скамье не было ни пылинки, все вещи содержались в чистоте и порядке, особенно начищенный до блеска чайный столик.
Сяо Сунь и я присели на деревянную скамью и, побеседовав с тетушкой, узнали кое-что о ее жизни.
С тех пор мы приходили еще несколько раз; ничего особенного, просто разговаривали.
3
Тетушка, засмеявшись, сказала, что она вовсе не из числа сигуаньских девушек. Она родилась в деревне, в округе Цинюань провинции Гуандун, и по-прежнему очень хорошо помнила свой старый дом, особенно пруд перед ним, по водной глади которого в утренние и вечерние часы зимой и весной частенько стелилась дымка: легкий туман накрывал поверхность воды, слегка колыхался и подолгу не рассеивался.
В те годы дома в деревнях местности Цинюань, за исключением жилищ богачей, были убогими, с самыми обычными дверными проемами и окнами. Тетушка жила именно в таком доме. Дверь от старости почернела, а жалкое подобие дверной рамы покрылось жирным налетом от соприкосновения с телами людей. С наступлением лета в дом залетало несметное множество комаров; от их жужжания кожа на голове немела. Практически каждый вечер приходилось выкуривать комаров из дома, и для этого на полу большой комнаты разводили огонь, бросали в пламя свежесрезанную полынь. От этого мгновенно поднимался дым, густые клубы заполняли всю комнату, вываливались из окон и дверей, будто в доме начался пожар.
Отец тетушки арендовал у богатой семьи несколько
Тетушка была старшим ребенком в семье и очень рано начала помогать по хозяйству. Поначалу она помогала матери присматривать за детьми. Двух своих сестриц и брата тетушка вырастила сама. Покормив малыша грудью, мать оставляла его возле дочери со словами: «Уложи его спать…» или «Возьми ее на ручки и выйди погуляй…», а сама принималась за другие дела. Тетушка повторяла то, что делала мать: легонько похлопывала ребенка, напевала какую-то песенку, пока тот не заснет, или же, широко улыбаясь и гримасничая, подхватывала ребенка на руки и, согнувшись, уносила. Она сама-то была
