принималась за другое, а бывало, что и доделать не успевала, как ее уже кто-нибудь звал: «Чжи-цзы!»
Тетушка была очень занята, насколько занята, что ног под собой не чуяла. Под конец дня она совершенно выматывалась, тело ломило от усталости, особенно ныли ноги и плечи, которые казались одеревеневшими, готовыми вот-вот отвалиться. Но, несмотря на усталость, тетушка никогда не жаловалась, знала, что бесполезно; она делала то, что требовали, а если кто-то звал, тут же звучно откликалась и спешила подойти. Она была умненькой и трудолюбивой девочкой, и в лавке ее все любили. К тому же она была молода, так что стоило ей поспать, и силы возвращались.
Каждый день наступал такой момент, когда она внезапно ощущала пустоту в сердце, а затем ее накрывал приступ острой боли. В это время она тосковала по дому. Такое с ней могло случиться как утром, так и вечером. Иногда это происходило из-за того, что она случайно что-то услышала о своем доме или прикоснулась к вещам, привезенным оттуда. А иногда это случалось с ней из-за звуков за окном: например, услышит, как кто-то кого-то окликнет или мама громко позовет ребенка. Все это напоминало ей о доме. Она скучала по бабушке, по матери, по сестрам, по брату, скучала по дому, по траве возле него, скучала по плодовому дереву лонган[169], что росло в их дворе, по окутанному дымкой озеру возле их деревни – она скучала так сильно, что хотелось тотчас же помчаться туда. Если это случалось вечером, то тетушка, лежа на ватном одеяле, рыдала навзрыд.
Единственным, что ее здесь поддерживало, был заработок, он был ее духовной опорой. Заработанные деньги помогали отцу кормить семью и позволяли брату учиться. Мысль об этом ее успокаивала. Тетушка крепко-накрепко запомнила наставление отца о том, что каждый месяц заработанные деньги надо складывать в мешочек из набивного ситца, обернуть его сначала белой тканью, а затем черной, плотно-плотно свернуть, положить под подушку и ждать его приезда.
Раз в два или три месяца, а бывало, что и в четыре, приезжал отец. В целях экономии отец уезжал в тот же день, что и приезжал. Каждый раз он очень спешил и обычно, забрав деньги, сразу же уезжал. Посидит несколько минут, не больше десяти, и уедет. В эти минуты отец и дочь обменивались несколькими фразами, конечно самыми простыми. Отец обычно спрашивал, досыта ли она ест, она отвечала, что досыта, еще отец спрашивал, устает ли она, и она отвечала, что не устает. А больше и не о чем было говорить. Изредка отец рассказывал о домашних делах, о бабушке, об урожае риса, о гусятах, которых только что купили, о брате-школьнике и о его успехах…
Домой тетушка могла приехать только один раз за год, на празднование Нового года. Обычно она приезжала двадцать восьмого числа двенадцатого месяца, а уезжала пятого числа первого месяца нового года. Вернувшись домой, она всегда плакала дважды. В первый раз – сразу по приезде, обнявшись с родными, которые плакали вместе с ней. В этот раз она плакала от радости, что вернулась домой. Во второй раз она плакала накануне отъезда. Обняв брата и сестер, она, плача, говорила им, чтобы слушались родителей, а брата просила обязательно хорошо учиться. Всякий раз ей не хотелось уезжать, хотелось остаться дома, однако все равно приходилось отправляться в путь.
На четвертый год пребывания тетушки в Гуанчжоу дома случилось большое несчастье – ее отец не перенес острого заболевания и скоропостижно скончался. Излишне говорить, что это событие серьезно отразилось на семье тетушки – для них это было настоящим потрясением. В день похорон мать несколько раз теряла сознание, а тетушка, ее брат и сестры рыдали до изнеможения. Все они понимали, что отныне жизнь станет намного тяжелее.
После похорон тетушка пожила дома еще несколько дней, ей требовалось хорошенько обсудить многие вопросы. Даже возвращение тетушки обратно в Гуанчжоу тоже нужно было заново обдумать. А продолжать ли брату учебу? По его словам, он не хотел дальше учиться, он сказал: «Мне уже четырнадцать лет, нельзя и дальше дармоедничать. Отец умер, теперь я должен зарабатывать деньги и кормить семью». Когда брат сказал это, у него перехватило дыхание, глаза наполнились слезами и казалось, он вот-вот заплачет. Все в семье, кроме матери, плакали. Они знали, что брат кривит душой, знали, что на самом деле он хочет учиться.
В тот день мать была удивительно спокойной; в конце концов она сказала о своем решении: во-первых, брат продолжит учебу, потому что это было решение отца и его заветная мечта; во-вторых, тетушка вернется на работу в Гуанчжоу, иначе у семьи не будет денег оплачивать учебу брата. В-третьих, сама мать будет работать в поле вместе с младшими дочерями, а землю, которую не хватит сил возделывать, отдадут.
Услышав эти слова, брат тотчас встал на колени перед матерью и с жаром отбил три земных поклона. После это он развернулся к сестре и точно так же трижды поклонился ей в ноги.
Тетушка застыла в оцепенении…
5
Брат учился в поселке в десяти
Детей из таких же бедных семей, как у брата, в школе было немного.
Брат вставал по утрам еще до рассвета и, позавтракав тем, что приготовила мать (а порой и сам себе готовил завтрак), забирал рисовые шарики с начинкой на обед и поспешно отправлялся в поселок. Часто приходилось идти очень быстро, поэтому и в холод, и в жару все тело обливалось потом. Войдя в школу, сняв шапку и обтерев ею лицо, он приветствовал повстречавшихся учителей: «Доброе утро, учитель!» Некоторые учителя отвечали: «Доброе
