колдун, как видно, не боялся жить в глуши без оружия среди диких лесных зверей. А охотнику сподручней было иметь при себе хоть какое-то оружие для защиты.
—Локи? — отрывисто рыкнул Тор, начиная злиться. Лафейсон вздрогнул, зашарил руками в поисках одеяла, которое сползло с его плеч. — Локи, ты слышишь или нет?
— Да что тебе? — застонал маг, не открывая глаз, натягивая на себя одеяло.
— Волки, говорю, ты слышишь, воют!
— Ну, что ты пристал! — ворчал в полусне колдун. — Пусть воют себе, спи, а ты!
— С тобой не договоришься, — насупился охотник и лёг обратно, сверля разгневанным взглядом тени потолочных балок.
Локи тихонько засмеялся, зевнул и потёр глаза. Разбудил всё-таки его охотник.
— Лаять им, что ли? — беззлобно бросил хозяин избы. — Не собаки ведь! Ночами в стаи сбиваются, у озера воют.
— Спать мешают, — придумал отговорку Одинсон, лишь бы не признаваться в своём страхе перед кровожадными зверями да не упоминать, что кошмар приснился.
— Предлагал тебе снадобье выпить, а ты мало того сам не спишь и мне не даёшь, — вздохнул Лафейсон. — Иди дров подбрось, жар спадает.
— Локи! И так дышать нечем! — отозвался Тор.
— Холодно, говорю тебе, — тихо, но возмущённо возразил Лафейсон.
— Где холодно? Не ровен час задохнусь!
Локи приподнялся на локте и посмотрел на Тора так, что у того в горле пересохло. Колдун возмущённо коснулся сильного плеча, ожидая, что почувствует под пальцами прохладу, но Одинсон действительно был горячим, как печка, притом, что спал без рубахи. Тор ничего не успел понять, ни вздохнуть, ни возразить, а колдун уже придвинулся ближе и, уложив свою голову на его грудь, обнял рукой, вжимаясь в горячее тело.
У Тора чуть сердце не выпрыгнуло из груди, отчасти виной тому была прохладная ладонь колдуна и его щека, что так бесцеремонно прижалась к телу, отчасти — сладкий спазм, скрутивший живот. Охотник напрягся, боялся толком дышать, уже не говоря о том, чтобы двигаться. Он зажмурился и попытался воскресить в памяти момент из сна: израненного юношу с чёрными волосами, незнакомца, в которого он выстрелил из арбалета. Ощутимых результатов его мыслительные потуги не принесли, только Тор вдруг осознал, что Локи не напирал на него, не дурманил разум, а просто жался к теплу. И, казалось, ему действительно было холодно. Но почему?
— Локи? — тихо позвал Одинсон, за окном снова раздался пронзительный волчий вой.
— М-м-м-м, — промычал Лафейсон, ему уже порядком надоело, что Тор выдёргивал его из сладкой дрёмы. — Отстань, я спать хочу.
Колдун теснее прижался к горячему телу охотника, и Одинсон решительно замолчал. Если минуту назад он хотел узнать, почему Локи был холодным, как покойник, то теперь у него не было никакого желания об этом говорить. Потому что если он продолжит добиваться ответов, то никогда не заснёт. И хотя ему не улыбалась перспектива заснуть в обнимку с колдуном, ещё меньше хотелось продолжать томить своё тело, которое против воли и здравого смысла отзывалось на ненавязчивые прикосновения колдуна.
«Ненавязчивые? Как же!» — бунтовал разум охотника.
Но Локи спал, точно спал глубоким и сладким сном младенца. Жар от подтопка меньше не становился, но прохлада чужого тела немного успокаивала. Ночь обещала быть долгой и странной. Тор не заметил, как снова провалился в сон, а проснулся из-за того, что затекла рука с той стороны, где колдун умостил свою голову на его плечо. Локи всё так же сладко спал, а Тору как быть?
Он чуть подвигал рукой, заелозил на постели, попытался осторожно вытащить свою руку, отодвигая от себя молодого хозяина. На улице ещё не светало, но мутная тьма отступала. Когда наконец наступит утро и можно уже будет избежать этой неловкости?
— С тобой совершенно невозможно спать, — сонно пробормотал Локи, поворачиваясь на другой бок.
«А с кем ты спал до меня?» — подумалось Тору, и сердце его сжалось от злости и чёрной ревности.
Колдун зябко вздрогнул, завозился, ища рукой одеяло. Тор сглотнул, побагровел, щёки жгло яростью или стыдом, когда он подвинулся ближе и бесцеремонно прижался к гибкому телу, рукой обхватил талию, притискивая Локи к себе. Сопротивления и возмущения не последовало, Одинсон так же быстро успокоился, волна гнева откатила, он просто уткнулся в чёрный шёлк волос и заснул. Не было кошмаров и дурных предчувствий, Тор так глубоко провалился в сон, что удивительным образом забыл обо всех своих опасениях.
Лафейсон медленно и нехотя просыпался. Было уютно и тепло, вставать с постели — это последнее, что хотелось сделать. Готовый ко всему и в любой момент колдун не сразу понял, что источником тепла был вовсе не огонь в подтопке, который к утру стал затухать, а горячее и напористое тело сзади. Локи открыл глаза, упираясь взглядом в стену, объятия соседа по постели мага не смущали. Удивляли — да, но смущения он не испытывал никакого. Он давным-давно забыл о стеснении перед мужчинами, точнее, перед одним конкретным, но и его в жизни Локи оказалось слишком много, а воспоминания об этой древней истории уже не причиняли боль, только пробуждали злость.
Локи допускал, что Одинсон во сне забылся и прижался к нему, не контролируя себя. Может, он тоже искал тепла или, на худой конец, просто надеялся, что сможет как-то контролировать его. Ведь очевидно же, охотнику было боязно спать с ним в одной постели, и только непостижимое упрямство
