нужна была компания, но появление Тора всколыхнуло его жизнь, и так сильно всё изменилось в одночасье. Локи не позволял себе думать, что испытывал серьёзную тягу к охотнику. Тор был красив, горяч, интересен, но Лафейсон уже проходил это. Он одновременно боялся и грезил прошлым. На самом деле Локи никуда сегодня не собирался, кроме как за продуктами, но утренний разговор заставил его бежать в смятении. Поручив Тору растопку бани, он не забыл уточнить перед уходом, чтобы поддерживал тепло, обедал без него и Эроса накормил.
========== Глава 5 ==========
Фамильный родительский дом пустовал уже десять лет. Закалённый дьявольскими печатями белокаменный особняк зарос плющом. Деревья всё росли и росли ввысь, давно забыв об ужасах, свидетелями которых они стали. Локи ненавидел этот дом и любил болезненной детской любовью. Здесь он любовался цветущими каштанами, собирал по осени колючки, из которых выпадали гладкие семена, катался на качелях, рисовал и читал. Здесь же, смотря в глубину звёздного неба, он встретил свою смерть. Звёзды безмолвно наблюдали, как колдун стоял над израненным телом юноши, занося кинжал. Утекающее сознание кричало и молило бога о конце. Локи так хотел умереть, лишь бы больше не мучиться, не испытывать боли. Кинжал пронзил его сердце, и Локи воспарил, ощутил лёгкость и свободу, он увидел, что с ним сделали, над чем бился мучитель долгие несколько месяцев, планомерно убивая его, и такая ярость накатила на мученика, боль душевная клокотала над землёй, безмерная ярость затопила сад. Лафей одним рывком вытащил кинжал из пронзённого сердца и окропил тело сына кровью из серебряной чаши. Локи потянуло назад, придавило камнем, снова ощутив нестерпимую боль, он оказался в своём истерзанном теле. Сквозь багровую пелену тьмы он ничего не видел, но отчётливо слышал грозный рык и крик человека, брань отца и утробное урчание, такое тёплое, словно кошачье.
Локи урывками приходил в себя, он всё просил, чтобы с ним покончили, он не мог и не хотел терпеть эту боль снова, он не хотел жить. А чей-то совершенно незнакомый голос успокаивал его, твердил, что всё позади.
Зачем Лафейсон вернулся сегодня сюда, в этот проклятый дом, — он и сам не знал. Он ненавидел своё прошлое, но вспоминать ему было больше не о чем. Его старые качели всё ещё одиноко висели на крепкой ветке каштана, железные цепи и дубовая доска. Колдун тяжело вздохнул и уселся на потрёпанную годами, но всё ещё целую доску, обхватил пальцами цепи и, закрыв глаза, улыбнулся.
***
Одинсон весь день занимался домашними делами, к которым был абсолютно непривычен. Не было у него своего хозяйства, и как-то жилось спокойно, а тут кота накорми, поесть сам приготовь, воды натаскай, баню затопи. Одинсон всеми своими душевными силами надеялся, что козлы не придут: не хотел он с ними договариваться, не хотел кормить, и вообще они были ему не нужны. К счастью, хоть это его желание сбылось, словно в награду за приложенные усилия. К вечеру Тор чувствовал себя честным батраком, на него свалилась приятная усталость, и даже стало казаться, что такая жизнь ему вовсе не в тягость. Одинсон так разошёлся, что полы в избе намыл. Эрос только любопытно за ним поглядывал, правда не шипел и не чурался. Фенрир не появлялся, да и гостей из деревни не наблюдалось.
Затопил баню Одинсон ближе к вечеру, уже и сумерки наступили, а Локи всё не было. Где его носило, охотник не знал, но почему-то чувствовал беспокойство: не случилось ли чего с колдуном? Тор сидел за столом, хрустел яблоком, и вдруг его взгляд остановился на увесистой книге. Одинсон предполагал, что колдун пользовался книгами по чёрной магии. Любопытство виной тому, что он бесцеремонно решил заглянуть в одну из них, на ту, что взгляд упал. Одинсон осторожно взял книгу с полки, открыл, не сильно надеясь, что поймёт хоть что-то в дьявольской тарабарщине, только не было перед его глазами символов и непонятных текстов, а прочитал он нечто совсем другое. То ли мольбу, то ли проклятье — так сразу и не разберёшь.
Одинсон вздрогнул и чуть было не выронил проклятую книгу из рук, но виной тому была не тарабарщина, сложенная рифмой, а ледяной голос за его спиной:
— Его неизбежной встречи
Боится каждый с этих пор;
Как меч — его пронзает взор;
Его приветственные речи
Тревожат нас, как злой укор,
И льда хладней его объятье,
И поцелуй его — проклятье! *
Одинсон резко повернулся, при этом захлопывая книгу. Локи стоял перед ним, словно призрак, бледный и красивый, цитируя выдержку. Было не похоже, что его беспокоило, что гость держал в руках его книгу, хотя Тор уж точно не имел права рыться в чужих вещах, как делал это с собственностью убиенных адептов.
— Не хотел пугать, ты так увлёкся, — взор колдуна смягчился, он вздрогнул и зябко поёжился.
— Прости, что взял книгу без спроса, — смутился Одинсон: возвращение колдуна стало для него полной неожиданностью. — Просто стало любопытно, извини.
— Моя любимая книга, про ангела смерти, — отозвался хозяин дома, проходя к подтопку. — Прочти её, если хочешь, можешь и другие посмотреть.
