Как ни странно, полковник оказался в своей палатке. Выйти навстречу не соизволил, двоим рядовым на входе — велел пропустить одного пана профессора, без аудитории. Ага, боится прилюдного разговора, решил про себя пан Щепаньски, да и не стал долго препираться — с отвагой откинул клапан, вошёл в одиночестве.
Пока привыкал к полумраку «шатра полководца», освещаемого единственным маломощным фонариком, думал уже, что и Снегов сидит совсем один, прячется от публичного позора. Но оказалось — капитаны Суздальцев и Нефёдов устроились на каримате напротив. Третий каримат, пустующий, полковник знаком предложил пану профессору. Места для размещения прихваченной паном Кшиштофом свиты в палатке, строго говоря, и не было, разве только вповалку.
— Не буду повторяться, — начал целеустремлённый пан, минуя всяческие приветствия, — ведь о предстоящем рапорте генералу Пиотровскому я вас уже известил, господин бывший полковник.
Губы Снегова тронула лёгкая улыбка. «Вы как раз повторяетесь!» — ответил бы полковник вслух, если бы желал обострения. Но промолчал, а значит, расположен к конструктивному диалогу. На этом можно сыграть.
— Не стану говорить и о том, как скверно вы организовали нашу поездку на бронетехнике, — что ж, повторяться, так в полном объёме!
— И вы правы, — без особого интереса в голосе проговорил Снегов, — незачем о том говорить. Пора переходить к сути.
— Но я не могу молчать, когда ваше бездарное руководство оборачивается ранениями и смертями! — вёл дальше красноречивый пан, запросто игнорируя встречную реплику.
— Смертей пока не было, — заметил полковник, — и если кто-то умрёт на этой стоянке, то не потому ли, что вам, профессор, угодно тянуть время?
— Мне? — пропустить обвинение мимо ушей гордый пан не сумел.
— Напомню вам, профессор, что, по всем предварительным договорённостям, наша ответственность за вашу экспедицию исчерпывается автомобильным её участком. Так или иначе, мы вас до указанного пункта довезли. Пусть и не всех в полном здравии.
— Вот именно, что не всех и не в полном! По вашей вине на вашем участке ответственности — произошли потери, — профессор почувствовал, что кровь его закипает.
Полковник поглядел на него свысока, как на умственно отсталого:
— То есть вы ждёте компенсации за своего раненого, точно за испортившийся в пути товар? И вместо того, чтобы его восстановить, мешкаете, чтобы Зоран испортился окончательно?
Профессор не нашёл чем достойно ответить на такую наглость. На лице, должно быть, удалось выразить полную меру испепеляющего презрения, но облечь такое в слова — тут и площадная брань покажется пресной. Всё, что удалось выдавить из себя — жалкое бормотание:
— Вы трусливо ушли от ответа на мои обвинения. И вы прекрасно знаете, что третий броневик ехал по другим дорогам, чем первые два. Потому и заблудился. И наскочил на агрессивное животное.
— Хотите начистоту? Извольте! — полковник неожиданно заговорил по делу. — Агрессивных животных — везде достаточно. Заблудились они — это правда — по причине малознакомой дороги. Но вот вопрос: отчего пришлось для третьего БТРа выбрать особую дорогу?
— Отчего же?
— Оттого, что словенские учёные на броне пытались вести незаконную разведку. Не стоит сейчас отрицать, — Снегов предостерегающе взмахнул ладонью, — я ведь не генерал Пиотровский, которому предстоит разбирать вашу жалобу. Я сам — косвенный свидетель того, о чём говорю.
Полковничья откровенность пану Кшиштофу в этот миг показалась не более удобной, чем прежние успешные попытки вывести его из себя.
— Генерал Пиотровский гарантировал нам безопасность, — только и оставалось напомнить упорному пану профессору.
— В сложившейся ситуации нами сделано всё возможное для спасения жизни Зорана Бегича. На одном БТРе, как вы догадываетесь, невозможно и доехать сюда — и одновременно вернуться в Брянск. Отсюда ближе операционная, находящаяся под контролем ваших партнёров, а не наших. Капитан Багров осознанно принял решение не в свою пользу. Впрочем, жизнь нашего капитана вас, профессор, волнует мало — понимаю.
— И вовсе не понимаете! — вспылил пан Кшиштоф не столько от чистого сердца, сколько по обязательству в этом месте вспылить. — Мы, европейцы — не такие варвары, как вы, русские. И мы знаем, что такое благодарность! Поэтому мы приглашаем вашего капитана подлечиться в березанский «Евролэб» — вместе с нашим этнокартографом. — предвкушая наслаждение произведённым эффектом, профессор искоса поглядел на Суздальцева и Нефёдова.
Те выглядели безучастными — ну разве что чуть расслабили напряжённо-собранные позы. Но кто в их невозмутимость поверит? Всё-таки, они — капитаны, как и Багров, а значит, должны поневоле живо вчувствоваться в его скорбное положение.
— Неожиданное предложение, — признал полковник Снегов.
— Вы принимаете его? Или, может, откажетесь? — поддразнил его пан профессор. Приятно же бывает снова почувствовать себя на коне!
— Я должен посоветоваться, — нахмурился Снегов.
— О чём же тут надо советоваться?
— Об условиях.
