предстоит на деле доказать приверженность идее мутации…
— Я не зря указал на Вацлава, — с волнением в голосе произнёс Хомак, — присмотритесь только к нему. Знаете, как с ним такое случилось? Ему пришлось «на деле доказать». Ещё в Березани.
— Да, с Вацлавом что-то… — Грдличка заглянул в пустые глаза Клавичека и отшатнулся.
— Я с утра его сопровождаю, не могу оставить, потому не ушёл на исследование в Лесную Елань и здесь нарвался… на даму, — Хомак с видимым трудом подобрал нейтральное выражение.
— А что произошло в Березани? — спросил Веселин.
— Там тоже водятся «высокопоставленные мутанты», и тоже «хотят любви», — юродствуя, процедил Братислав.
— Кто? — с неожиданно резкой злобой прорычала Дыра.
— Вертизад, любовник Прыща.
— Уничтожу обоих, — мстительно пообещала Дыра.
Веселин не решился спросить: обоих — это кого? Один из «обоих» — несомненно Вертизад. А вот за понимание, кто второй, поручиться трудно. Или Прыщ, который отвечает за своего любовника, или Клавичек, который ему уступил. А может, и сам Хомак — ведь именно на него Дыра обратила пылающий гневом взгляд.
О Клавичеке пан Щепаньски узнал ещё утром. Поздним утром, но для начальника экспедиции это утро выдалось ранним. Стук в дверь вырвал любвеобильного пана прямо из объятий щедрой Дыры, в которых он как раз заснул, причём совсем недавно.
Какой наглец себе позволил? За дверью стоял Карел Мантл.
— Вацлав сошёл с ума, — высказал антрополог без прелюдий, — извините за вторжение, но мне показалось, вам надо узнать об этом первому.
— Правильно показалось, — пан решил сменить гнев на милость, — Карел, подожди в коридоре, я сейчас оденусь.
Прохладный поцелуй в плечо Дыры, пан Кшиштоф тянется за нижним бельём… Нет, фальстарт. Дыра не получила причитающегося утреннего удовлетворения и властно требует своего. Профессор со вздохом соглашается и начинает подневольный труд над телом мутантки. Мысли его далеко. Вацлав? Сошёл с ума? С какой, интересно, стати?
Дыра прекрасна, исполнена аристократического изящества, тонка, как лезвие, полнозада, как персик — но порой утомительна и затратна по времени. Впрочем, трудясь над нею, пан Щепаньски выполняет важное задание. Налаживание личных контактов с мутантами — важная часть его миссии, а половые контакты — высший пилотаж, за которые и гонорар полагается первостатейный. И кого заботит, что пан профессор обычно получает удовольствие и от самого процесса.
— Ты отвлекаешься! — грозно вскричала Дыра. — Перестань думать о своём Вацлаве, или я тебя зарежу, — честно проинформировала.
— Как скажешь, богиня! — попытался сосредоточиться пан Кшиштоф. С горем пополам получилось.
Что ж, ситуация снова под контролем. Всесильная мутантка стонет от удовольствия, словно крыса, которой хитроумные учёные раздражают центр наслаждения специальным электродом. «Или я тебя зарежу»? В этом состоянии не зарежешь, милочка. От добра добра не ищут; справедливо как для людей, так и для мутантов. Кто же в трезвой памяти рубит сук, на котором всё и выстроено?
Ну вот великая мутантка Дыра полностью подчинена, а потом практически без передышки — подчинена вторично. С мутантами ведь что надо помнить: не мы для мутантов, а мутанты для нас. Пан Щепаньски эту максиму затвердил навсегда, потому и оказывается сверху в любой позиции. Ну, а теперь, когда Дыра повержена, пора смело натягивать одежду и выходить в коридор к Мантлу. Конечно, не без словесной маскировки:
— Можно, любимая?
— Валяй!
Пан Кшиштоф вышел в коридор с приличной задержкой. Ну что ж, Карел должен осознавать, что каким бы ни было его известие, оно не выбьет из седла истинного поляка. Не заставит тревожиться и торопиться.
— Так что там с Вацлавом?
Карел Мантл вкратце передал суть происшествия. Дескать, Клавичек уверовал, что его в Березани осеменил Великий Мамонт, и всякая такая пурга. От подобной бессмыслицы вяли уши; Мантла оправдывало лишь то, что он повторял слова умалишённого.
— Где он сейчас?
— Вацлав? Внизу, во дворе, с Братиславом. Хомаку приходится его сторожить, потому что несчастного посещают странные идеи, порой опасные для жизни.
— Например? — поднял правую бровь пан Кшиштоф.
— Рвётся осеменять всех наперебой мутантов и их домашних животных. Потом — говорит, что не достоин великой миссии и должен понести кару за нечестивые мысли. И та и другая идея может закончиться летально.
— Да. Пожалуй.
