— Но… вы знаете, пан Залман, — наябедничал Грдличка, — пройдя по коридору, мы и сегодня слышали в некоторых из классов явно русскую речь. И там по-прежнему обучались взрослые.
— Конечно, знаю, — Супскис успокоительно всплеснул руками, — но это специальные классы, срочно открытые для изучения мутантской истории и культуры, — директор заговорщицки подмигнул, — как раз перед приездом вашей экспедиции, понимаете?
Как не понять!
Уже на выходе из мутантской школы какой-то красномордый пацанёнок влетел носом прямо Веселину в бронежилет.
— Как тебя зовут? — спросил его Панайотов.
— Тхе! — ответил мелкий мутант и подбоченился.
— Странное имя…
— Это первое слово, которое я прочитал по-английски.
Не мы для мутантов, а мутанты для нас. Но самих мутантов не стоит посвящать в эти обидные для них тонкости. К счастью, идеи легко переворачиваются с боку на бок. Совсем с ног на голову — не надо; лучше с одного боку на другой. По сути ничего не поменяется, но лучший бок останется сверху.
«Мы вам поможем победить русских!» — красиво звучит. Лучше, чем «Помогите нам, пожалуйста, победить русских!». Звучит лучше, а главная суть прежняя. Ибо не в том суть, кто кому поможет. Взаимопомощь — вот что превыше всего, когда у всех одна задача: наказать Россию.
К счастью, мутанты вполне созрели для величия такой задачи. Спасибо учителям, спасибо учителям учителей, большое спасибо аналитикам и стратегам, огромное спасибо папе, президенту, премьер-министру, канцлеру и генсеку. Сколько людей работало, вкладывало деньги, преподавало, не спало, вычисляло ночи напролёт ради одной короткой фразы на ушко пани Дыре. «Решено: мы вам поможем победить русских!» Музыку этой фразы не дано оценить и записному этнолингвисту вроде Милорадовича.
Решено, конечно, давно. Но мутантов поставить в известность о решении полагалось к определённой дате. Дата такова, чтобы мутанты раньше времени не проболтались. Или не принялись торопить события — кому нужны фальстарты, когда евроатлантический кулак не занесен?
Дата задумана с таким расчётом, чтобы разгон уже был взят. Чтобы не остановить. Чтобы мутантам Дебрянского ареала осталось присоединиться к готовому, раскачанному и запущенному процессу.
Если же мутанты ко всему решат, что сами сей процесс и запустили — тем лучше, убеждали аналитики из замка Брюссель. Мутанты останутся по гроб жизни обязаны и благодарны европейским союзникам. Выгодно!
Пан Щепаньски, правда, знал мутантов поближе, чем брюссельские аналитики. Он бы не стал так уж полагаться на мутантскую благодарность. Мутанты — они ведь как дети: сегодня благодарны, завтра забыли. Но и в этом «сегодня», однако, при надлежащей сноровке можно здорово попастись.
Но вот дата подходит. И как раз на эту дату пани Дыра — вот чутьё у прекрасной мутантки — назначает пир. Или не чутьё? Или кто-то ей сообщил заранее всё, что уполномочен предложить суперагент Кшиштоф Щепаньски?
Кто сообщил, того уж вряд ли сыщешь. Многие из профессиональных разведчиков уже несколько лет преподавали европейские науки мутантским детям в одноэтажном бараке-школе. Там, кстати, они и жили — как ученики, так и учителя. Вели уединённый образ жизни, носы за школьные ворота не высовывали, но пан Кшиштоф не сомневался: с каждым из этих учителей пани Дыра успела не только познакомиться, но и близко пообщаться. Иначе у Дыры просто не бывало, да и разведчики имели свой интерес: за каждый близкий контакт с высокопоставленной мутанткой на их европейские счета капали денежки. Мелочь, а приятно.
Знал пан Щепаньски также и то, что в работе разведчика — мастера интимного контакта для успеха требуется обоюдная откровенность. Уже само проникновение в доверие требует известной искренности, а следом — идут и другие сведения, выданные «по большому секрету». Искусством вовремя придержать язык сам пан профессор так и не овладел, чего же ему требовать от панов учителей средней мутантской школы?
Между прочим, уколы ревности по поводу драгоценного внимания Дыры, уделённого жалким учителишкам, стоило бы изжить. Кто в поте лица трудится на ниве мутантского просвещения, тот точно не может принадлежать к элите разведки. Значит, никакой он не соперник.
И… Подумаешь, кто-то госпожу предупредил! Зато официальное предложение Дыра получит от вельможного пана Кшиштофа. Предложение важней и значимей, чем — руки и сердца. Главное — масштабней.
В этот день записывать мутантские предания не пошли.
— Что-то меня стала беспокоить щека, — сказал Славомир Костич.
Прежде жизнерадостное лицо коллеги искажала страдальческая гримаса.
— Странно, что не беспокоила раньше, — заметил Ратко Милорадович.
Действительно, странно. Ратко хорошо помнил, с чего всё началось. С хвойной берёзовой ветки, которая хлестнула Костича по лицу ещё на пути к
