пальцем белого, словно простыня, приятеля.
– Петушков, – рыкнула я, – я поживее тебя буду!
Ваня, тут же последовав теткиному примеру, мешком рухнул на чью-то могилу.
Арвиль, догадавшись, что я жива, кинулся к гробу:
– Асенок! Девочка моя!
Я бросила на него гневный взгляд:
– Да как ты мог! Вы меня всей артелью живую едва не похоронили! Какому идиоту это в голову пришло?
Раздался деликатный кашель.
– Мне… – Я уставилась на сконфуженного Магистра Леонида, красного как вареный рак. От кого, от кого, а от него такой глупости никак не ожидала.
– Мы тебя попытались лечить, раны затянулись, но ты не приходила в себя, а потом перестала дышать, – сбивчиво пояснил он, нервно комкая и без того растерзанную бумажку.
– Я перестала дышать?! – завопила я, тыча себе в грудь. – А что я, по-вашему, сейчас делаю? Я не могу поверить! – Я упала на бархатную подушку и сразу вскочила.
– Немедленно, слышите, немедленно вытащите меня отсюда!
В порыве раскаяния Фатиа схватил меня на руки, поскользнулся и уронил обратно. От удара гроб, стоящий на четырех подпорах, пошатнулся. Еще мгновение – и я оказалась в трехаршинной яме в деревянном ящике. Сверху посыпалась земля, внизу было холодно и страшно.
– Идиоты! – заорала я, едва сдерживая слезы и заходясь сухим кашлем. От отчаяния я сняла с ноги белый тапочек и со всей силы метнула на поверхность. Раздался чей-то сдавленный стон, от злой радости я стянула второй и тоже запустила. Он подлетел, а потом вернулся, словно бумеранг, хлопнув меня по лбу. Я рухнула обратно в гроб и заскулила от обиды и боли. Сверху свесилась Марфина голова с опухшими от слез глазами.
– Деточка, ты как там?
– Как, как? – завизжала я, брызжа слюной. – Как в могиле! Вытащите меня отсюда!
Кто-то протянул мне лопату, которой, очевидно, собирались засыпать землю.
– Вы бы мне еще грабли скинули! – огрызнулась я. – Лестницу у могильщика возьмите!
В этот момент я услышала голос очнувшегося Петушкова:
– Она упырь! Кол ей в сердце! Тащите кол! Не дам лестницу поставить, она нас всех перекусает!
– Ваня, ты идиот! – уже рыдала я. – Прыгай сюда, я тебе клыки покажу!
Когда меня наконец вытащили на поверхность, я потеряла последние силы и могла лишь тихо поскуливать, попутно костеря окружающих.
Поминки превратились в празднование моего счастливого воскрешения. За столом велись жаркие споры, отчего я так и не скончалась. Итог после многочасового разглагольствования квалифицированно подвел окосевший Виль: «Она не захотела уходить на тот свет, окончательно не истрепав всем нервы».
Марфа напилась в стельку, начисто забыла о моем воскрешении и решила пойти на кладбище пореветь над свеженьким могильным холмиком. Когда она обнаружила вместо могилки глубокую яму, то подняла крик на весь город, мол, мое тело вместе с новеньким дубовым гробиком утащили. Вся невменяемая толпа во главе с Иваном Питримычем Петушковым бросилась разыскивать вандала.
В это время компания добрых молодцев устроила веселье на берегу реки. Наши герои, завидев их, набросились на мальчишек с кулаками и криками, обвиняя в похищении дубового гроба и некой умершей девицы. Завязалась шумная свара, продолжающаяся до того момента, пока не появился абсолютно трезвый Арвиль Фатиа и не остановил безобразие, доходчиво объяснив всем, что я жива, относительно здорова и отсыпаюсь в своей комнате на постоялом дворе.
К рассвету все уснули на пляже, а наутро никто не помнил, с чего началось и чем закончилось мероприятие.
Через пару дней, немного придя в себя от пережитого, я с трясущимися руками изучала свою настольную книгу «Приключения ведьмы», пытаясь узнать, чем же закончился переворот.
«… Ему казалось, что вспышка ослепила даже его. Далеко внизу маленькие светящиеся фигурки с черными контурами, со страхом прикрывались от невыносимо яркого света. Желтый световой обруч ударил волной, ушел за горизонт и потух. Он почувствовал: это случилось, вокруг больше нет магии. Его бывший друг, его нынешний враг с ужасом смотрел на летящий вокруг прозрачный, едва различимый пух. У него больше не было крыльев, они растаяли вместе со вспышкой. Он смотрел в лицо Властителя со всепоглощающей ненавистью. А тот вдруг улыбнулся: глупец или смельчак, не знающий об истинной природе Властителей, посмел сразиться с ним, с Арвилем Фатиа?
Леон падал, обрезанные крылья больше не могли ловить легкие струи воздуха, ужас охватил его. Как бы ни обещали ему прислужники Асхири быстрой победы, он оказался слишком слаб, чтобы идти против Фатиа. Земля совсем близко. Он видит, как приближаются темные камни площади. Он испытывает сожаление? Никогда. Удар. Боль. Темнота.
Арвиль плавно опускался. Бой прекратился, окружающие упали на колени перед их Властителем. А он не видел ничего, кроме хрупкой маленькой фигурки, лежащей в странной неестественной позе, и мальчика, рыдающего рядом с ней и пытающегося разбудить. Сердце замерло, боль казалась почти физической, а перед глазами – лишь ее бледное лицо с посиневшими губами.
Где-то далеко ему что-то кричали, где-то далеко происходило движение. Он даже не понял, что кто-то сзади попытался ударить его ножом. Он не заметил, как плавно подлетел дракон, и обезглавленный нападающий рухнул ниц, а под мертвым телом растекалась огромная лужа крови.
Кровь в висках стучала в такт словам: она не дышит, она умерла, ее больше нет!..»
Я резко захлопнула книгу. Меня трясло. Что это была за вспышка? Что значит «истинная природа Властителей»?
Значит, Неаполи лишился своих крыльев и разбился, упав с высоты, а Сергию откусил голову Али. Я вдруг бешено захохотала: волку – волчья смерть!
Властитель приходил каждое утро. Обессиленная, я не могла спрятаться от него, поэтому сворачивалась комочком на лежаке, что находился на веранде, и, поминутно краснея, поглядывала на Фатиа. Тот испытывал странные чувства: с одной стороны, ему было неловко, с другой – он хотел остаться, а потому садился за стол напротив, изучал меня долгим мучительным взглядом и все время молчал.
Его стража, усилившая после провалившегося переворота свои охранные потуги, маялась за воротами, никого не пропуская по дороге и вызывая большой переполох среди жителей соседних домов.
Развязка случилась позже.
Я преспокойно почивала в своей комнате, на ночь покинув веранду, когда услышала странный скрип, словно звук открывающихся ставен, резко подняла голову и уперлась взглядом в заляпанную глиной кожаную подошву сапога. От неожиданности я завизжала и, демонстрируя недюжинную резвость, вскочила с кровати. В этот момент в окне появилась филейная часть и спина Властителя. Он неловко встал грязным сапогом на чистую простыню, уронив горшочек с цветком и рассыпав землю по подушке. От изумления я онемела и, хлопая ресницами, следила за Арвилем.
– Фатиа, – тихо позвала я, – ты, часом, окна не перепутал?
Я почувствовала, как у Властителя екнуло сердце от моего спокойного тихого голоса. Недолго думая практически бесшумно он полез обратно в окно.
– Ты куда собрался? – рявкнула я, подскочила к нему и со всей силы дернула за ноги.
Арвиль мешком рухнул вниз, приложившись головой о спинку кровати. Потом с виноватым видом уселся, опустив на пол ноги, и жалобно посмотрел мне в глаза. Таким его я видела в первый раз и отчаянно надеялась, что последний.
– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась я.
Фатиа молчал, я тяжело вздохнула и уселась рядом на перепачканную кровать.
– Ну скажи хоть что-нибудь! – отчаялась я.
Властитель окончательно сконфузился и выдохнул осипшим голосом:
– Да я рядом проходил. Дай, думаю, загляну поздороваться!
– Фатиа, – устало вздохнула я, – сейчас три часа ночи. Ты лезешь в мое окно, разбиваешь мой цветок, пугаешь меня. Как ты думаешь, я рада тебя видеть?
