«Черт возьми, рада! Рада! Слышите? Рада!» – пел внутренний голос, захлебываясь от восторга.
Мы надолго замолчали. Я думала о том, что, наверное, все-таки отвороты тоже лишают мужиков мозгов. Никогда бы не подумала, что Арвиль способен совершать такие глупые, ничем не объяснимые и никому не нужные поступки. Нет, мне, безусловно, приятно его внимание. Но как было бы хорошо, если бы он оказался в меня просто влюбленным, а не околдованным.
– Погода хорошая! – вдруг произнес Фатиа, когда пауза стала просто неприличной.
– Да, – тем же будничным тоном отозвалась я, – завтра, наверное, тоже будет солнце.
Мы одновременно повернулись к окну, рассматривая звездное небо и яркую убывающую луну.
– А вчера было прохладно…
Я кивнула. Тема погоды быстро себя исчерпала, и обсуждать вдруг стало нечего.
– Ну я пойду? – спросил он.
– Иди. – Сердце у меня отчего-то заныло, а на глаза навернулись слезы. Властитель полез обратно в окно, раздались его тихие шаги по дорожке, посыпанной гравием. Я столкнула на пол испачканную землей подушку и заревела в голос, перебудив весь дом.
С тех пор как Властитель стал радовать нас своими утренними посещениями, соседи, страдающие любопытством и детской непосредственностью, толпились у нашего забора, как у входа в невиданный аттракцион. Трезорка до хрипоты заходился бешеным лаем, распугивая настырных зрителей, а заодно и стражей Фатиа, но уже совсем скоро пса перестали бояться, и паломничество продолжилось. Я же, уставшая от постоянного внимания, целыми днями пряталась в доме и практически не выходила на веранду.
В одно такое распрекрасное утро я сидела в маленькой, заново отремонтированной после набега Петушкова кухне, поглощала горячие пирожки и запивала их парным молоком, хлюпая и обливаясь. В тот момент, когда я довольно икнула и вытерла рукавом рубахи белые молочные усики над губой, в дверях появился Арвиль.
В трясущихся руках он держал огромный букет алых роз. Выглядел он осунувшимся и помятым и, кроме волнения, похоже, ничего не чувствовал. За время нашего знакомства я видела его разным: веселым, задумчивым, злым, ироничным, даже смущенным! Но такой глупой улыбки и бессмысленного выражения бегающих глаз, которое появилось у него совсем недавно, я не встречала. Он переминался на пороге с ноги на ногу и не решался войти.
– Фатиа, – процедила я сквозь зубы, – прекрати! Мне это не нравится, я нервничаю!
У Арвиля стала дергаться щека, а сжимающие букет пальцы так просто посинели.
– Я к тебе пришел, – едва слышно пробормотал он.
Арвиль осторожно переступил порог, с силой захлопнул за собой дверь кухни и прищемил букет. Он яростно рванул его на себя, и в его руках остались стебельки с шипами, но на одном все же болтался помятый цветочек.
– Э-э-э, – глубокомысленно произнес он, – это, собственно, тебе.
Я машинально взяла протянутое цветочное безобразие. Фатиа сел на краешек стула, ощущая себя так плохо, что хуже уж некуда. Он с тоской покосился в окно, на его лице изобразилось торжество победившего неловкость влюбленного.
– Сегодня замечательная погода! – широко улыбнулся он.
– Арвиль, мы ночью обсудили погоду! – прошипела я. От его сумбурных ощущений у меня заболела голова, кроме того, мне хотелось продолжить трапезу.
– Да? – Он снова смутился и надолго замолчал. – А как ты себя чувствуешь?
– Замечательно! – процедила я. – Мне кажется, что у тебя не все в порядке.
– Почему ты так решила?
– Не знаю! Ты такой странный!
В это время на кухню зашел заспанный, взлохмаченный Петушков. Завидев Властителя, он едва не обомлел от брошенного в его сторону злобного взгляда, потом испуганно посмотрел на меня и, заикаясь, выдохнул:
– Я за-за-забыл!
Они оба выскочили из кухни и о чем-то долго шептались на веранде. Я злилась и не могла понять сути развернувшейся передо мной комедии. Арвиль вернулся еще более взвинченный, чем был до их с Ваней разговора. Он стал мерить помещение шагами, оставляя грязные следы на домотканом половичке, потом сел, встал, подошел к окну. Я неотрывно следила за его метаниями.
– Ась, ты не находишь, что здесь душно?
– Нет, не нахожу, – окончательно разозлилась я.
– А мне что-то жарко.
Арвиль отворил створки окна, в комнату полил прохладный утренний воздух. Властитель откашлялся и серьезно посмотрел в мою сторону:
– Я к тебе по делу пришел.
Я изобразила на лице живейшую заинтересованность и, подперев рукой подбородок, приготовилась слушать.
– Ася, наше знакомство недолгое, – начал он.
– Но плодотворное, – съязвила я.
– Не перебивай меня! – едва не рявкнул он. От неожиданности я моргнула и замолчала, надув губы.
– Так вот, наше знакомство недолгое, но очень плодотворное! – Он сделал круглые глаза, догадавшись, что повторил мои слова. Потом откашлялся и процедил сквозь зубы громким шепотом: – Ваня!
Из сада донеслось едва слышимое шелестение голоса Ванятки:
– На колени, руку вперед.
Меня охватило бесшабашное веселье, на лицо полезла наглая улыбка, подавленная с огромным трудом. Я сидела с каменным лицом, стараясь не расхохотаться.
Фатиа рухнул на колени, протянул вперед руку, появилось впечатление, что он просит милостыню на паперти.
– Ася – ты свет моих очей, – раздалось за окном.
– Ася – ты свет мой очень, – повторил запинающимся голосом Властитель, пальцы его подрагивали, а щека задергалась с удвоенной силой.
– Очей, – поправил Ваня за окном.
– Очей.
– Ты моя радость, мое солнце, я страдаю по тебе, – зашептали с улицы.
– Ты моя радость, мое солнце, я страдаю по тебе, – повторил Фатиа, неотрывно глядя мне в глаза.
– От твоих глаз я просто млею, ты не даешь мне покоя…
– Слушай, Ась, а ведь ты действительно не даешь мне покоя. Как ты появилась, обязательно что-нибудь случается. Мне иногда становится странно, как ты с твоим талантом влипать в истории дожила до своих лет, – выдал Арвиль вполне нормальную фразу.
Ваня кашлянул и горячо зашептал:
– Не отвлекайся!
Я поняла, что больше сдерживаться не могу, и широко ухмыльнулась, уставившись на жалкие зеленые останки букета.
– Когда я тебя увидел в первый раз, мое сердце застучало быстрее, – подал голос Петушков.
– Чистая ложь, – прокомментировал Арвиль, – я подумал: откуда эта дура, извини, выползла.
У меня вытянулось лицо.
– Но я же не знал, что ты как пустой сундук с двойным дном, все прячешь за перегородками.
У меня поползли брови, такой комплимент мне делали в первый раз. Я уже решила обидеться и выгнать нахала, но было очень интересно, чем закончится наша насыщенная беседа. Ваня тихо застонал под окном, наверное, он уже рвал волосы на голове.
– Ты все портишь! – уже заговорил Петушков в голос. – Не умеешь сам, повторяй за мной: – Я даже не представляю себе, как буду жить, если ты не согласишься пройти вместе со мной мой жизненный путь.
У нас обоих отвисла челюсть. Властитель закашлялся. В его планы явно не входило делать мне предложение, а просто быстренько признаться в любви и спрятаться, пока я буду хохотать как
