— Он двоих ваших зарезал. За это и наказан. Если сделать так, как ты говоришь, «цари» не поймут намека. А надо, чтобы поняли. Если же трупяк отыщется в Нахичевани, всем станет ясно.
Беглым понравилось, что храбрый человек не зазнается, а подробно объясняет, что и как. Процессия двинулась дальше. Но на меже за строящимися новыми скотобойнями им попался городовой.
Стодесятники растерялись. Однако Азвестопуло спокойно подошел к постовому и спросил:
— Служивый, огня не найдется?
Тот протянул коробок спичек, а сам внимательно разглядывал компанию.
— Закури мои. — Грек протянул постовому коробку дорогих папирос фабрики Асланиди.
— Ого! Богато живешь.
Двое стояли и курили, остальные сгрудились возле телеги и ждали.
— Что везете?
— Там-то? А проволоку телеграфную. Срезали двадцать саженей, хотим продать.
Городовой нахмурился, у стодесятников вытянулись лица. Азвестопуло хохотнул:
— Да шучу я, шучу. Ты чего такой серьезный? Вино там, столовое вино. Шинкарям продадим.
— А патент у них на это есть?
Грек бросил папиросу, наклонился к служивому и спросил:
— Тебе какое дело? Нахичевань ведь не твой участок?
— Ну, не мой.
— Вот тогда кури да помалкивай.
Городовой козырнул и пошел прочь вдоль Степной улицы. Телега покатила дальше. Когда отъехали саженей за сто, Добудогло уважительно произнес:
— Ну у тебя и невры!
— А ты оробел, что ли?
— Так ведь того… у нас мертвяк. Попались — что бы говорить стали?
— Запомни, брат, важную вещь: никогда никого не бойся. Никогда и никого. И тогда бояться будут тебя. Понял?
Расправа новенького с грозным Ханом Иваном произвела на стодесятников большое впечатление. Особенно их удивило, что тот заранее предупредил противника, а не напал на него внезапно.
— Зачем ты это сделал? — спросил у грека атаман.
— Из самоуважения.
— Чего-чего?
— Я себя уважаю. Могу, конечно, в спину ножик сунуть, когда это требуется для дела. Но здесь не тот случай. Хан Иван не хуже тебя или меня, он такой же фартовый. Если и заслужил смерть, то в честном бою.
Цецохо покрутил пальцем у виска и отошел. Но остальные беглые оценили ответ новенького. Его авторитет сразу вырос, и это уязвило Авцына. Сергей почувствовал, что Герасим недоволен. Жил не тужил, был вторым человеком в банде. Тут вдруг пришел невесть кто и оттер его на третьи роли.
Титулярный советник высказал свои опасения начальнику, когда они встретились у Борзенко. Лыков отнесся к его словам всерьез.
— Остерегайся есаула. Есть люди вроде бы ничтожные, ты их недооцениваешь. Но, будучи ничтожными в душе, они очень опасны.
— Я понимаю. Авцын как раз такой.
— Сблизься с атаманом, стань незаменимым, — посоветовал коллежский советник. — Незаменимого Герасим тронуть не посмеет.
— Мы… То есть не мы, а я…
— Ты?
— Да, я собственной персоной. — Сергей ткнул себя пальцем в грудь. — В общем, запланировал я вторжение в Ростов, как мы и договаривались. Начнем с винно-бакалейных лавок, их в городе чуть не полсотни. Мне приглянулась лавка Ирода, что в конце Сенной улицы.
— Какого еще Ирода? — удивился коллежский советник.
— Фамилия такая у человека.
— Как можно иметь такую фамилию? Он что, нерусский?
— Звать Кирилл Семенович, — пояснил «демон». — Да его за одну фамилию следует грабануть!
Но Лыков запротестовал:
— Вдруг бедолага лишь этой торговлей и живет? А вы его ощиплете. Фамилия тебе, вишь, не понравилась. Нет, я против. Пограбьте лучше пивные Чурилинского завода. Их полно, от наследников не убудет…
Пивной завод наследников Чурилина славился на всем Юге. В Ростове-на-Дону он имел одиннадцать лавок, разбросанных по всему городу. Из них на Сенном рынке стояли аж три.
— Какую прикажете грабануть? — спросил титулярный советник.
— Ту, что возле ночлежного приюта. Мне там вчера пиво водой разбавили. Таких не жалко!
— Сделаем.
— Только учти, Сергей: если нашумите, из других лавок прибегут на подмогу.
— Вот я им прибегу! — Азвестопуло предъявил грязный кулак.
— Чего руки не моешь? Или в образе?
Помощник ехидно спросил:
— А вы когда из Петербурга по этапу в Нерчинск шли, часто умывались? [47]
— Тоже сравнил… А бинты с головы почему снял? Зажило?
— Повязка делает меня слишком приметным.
Сыщики расстались, когда на улице стемнело. Лыков опять сменил гостиницу. После смерти Хана Ивана он переехал в «Гранд-отель» Кузнецова на Большой Садовой. Шестьдесят номеров, ресторан на веранде, выходящей в сад. Обед из пяти блюд стоит рубль. И никаких паровозов под окнами… А Сергей пешком отправился в Нахичевань. Он дерзко снял комнату на Полицейской площади, окнами на собор. Под ним располагался Седьмой участок. По вечерам туда приводили пьяных, пристав делал развод постовым. Никому в голову не приходило искать темного человека в таком месте.
Глава 11
Вторжение
Пивная лавка номер три закрывалась в девять часов вечера. Продавец уже считал выручку, когда в дверь ворвались несколько человек.
— И много собрал? — поинтересовался бойкий чернявый парень, играясь револьвером.
— Твое какое дело! — рассердился торговый человек. Он смело глядел на вентерюшников и явно не собирался сдаваться.
— Придется сказать.
— А вот вам! — Мужик выставил кукиш. Но получил сильный толчок в плечо и повалился на пол.
— Сиди и не вставай, — приказал чернявый.
Он ссыпал мелочь в заранее приготовленный мешок, бумажки рассовал по карманам. Другие налетчики угостились пивом. Они никуда не спешили и вели себя вольготно.
— Эй, дядя, — пнул мужика бородач с ухарской физиономией, — а когда другие лавки закрываются?
— Да пошел ты!
— Ишь какой скипидаристый, — удивился бородач. — Ну, не хочешь говорить — не надо. Сами узнаем.
Однако, когда вентерюшники уже собрались уходить, он снова подошел к продавцу. Рывком поднял на ноги, вынул из сапога нож
