— Если узнаете что-либо в развитие, прошу не замедлить сообщить.
— Договорились. И вообще, извините меня за резкость тона. Побег арестанта выбил из колеи. Надеюсь, мы сработаемся. Честь имею!
— Честь имею!
Сергей вошел в комнату как-то боком, держа руку в кармане.
— Серега? — вскочил Цецохо. — Тебя же взяли! А фуражка твоя где?
— Стой, где стоишь, — предупредил грек.
— Не понял… — нахмурился атаман. — Что за цирк?
— А где Герасим?
— Авцын? Тут был. В другой комнате, не иначе.
— Нету его в другой комнате, — со значением ответил Азвестопуло.
— Глупый у нас разговор, — рассердился атаман. — Ты убег или легавых с собой привел? Они в сенях, что ли, толпятся? Зови! И при чем тут Авцын?
— Твой бывший есаул — язычник, он служит охранному отделению.
Цецохо вытаращил глаза:
— Герасим предатель?! Кто тебе сказал? Да я с ним три года из одной плошки хлебал!
— Вот и дохлебался. Где дуван, что мы взяли в ломбарде?
— В мешке лежит, а мешок в комоде. Сам говорил, надо выждать.
— Загляни туда. Что-то мне подсказывает, что там пусто.
Атаман подбежал к комоду, распахнул дверки и начал страшно материться.
— Пусто?
— Ах он…
— Прокопий, времени нет совсем, — остановил Цецохо Сергей. — Убегать надо. Пока твой дружок сюда жандармов не привел. Собирай людей, драпаем в такое место, которое Герасим не знает.
— И что это за место? — совсем взбесился стодесятник. — Куда мы спрячемся? Из кулька в рогожку? Небось каплюжные следят за нами. Кругом засели, в каждой подворотне, и не выпустят.
— Слушай сюда. Твой Авцын — агент внутреннего осведомления.
— Это что значит?
— А то, что охранники, когда его завербовали, наблюдение с вас сняли. Чтобы не подвести агента.
— Не пойму, объясни как следует!
— Прокопий, возьми себя в горсть. Авцына купили! И теперь все сведения о тебе охранники получают от него. Других, которые, как ты говоришь, в каждой подворотне сидят, нету. Это значит, что еще можно утечь. Я ловко сюда прибыл, отнял у фраера газомоторный велосипед и долетел быстрее ветра. Не иначе, Герасим увидал меня в окно и сбежал. Пока он до Рождественской доберется, пока оттуда приедут — минут пятнадцать у нас есть. Ноги в руки и деру!
— Откуда ты знаешь, что нету их никого? Выйдем, и нас сцапают…
— Деру, деру! Собирай всех и бежим!
— Стой! — вдруг спохватился атаман. — А что у тебя в кармане?
Грек вынул руку и ухмыльнулся:
— Там, брат, вошь на аркане. Была люба [63], да осталась в охранном отделении. Деру, деру!
Стодесятники покинули номера Искидарова в страшной спешке, даже носильные вещи бросили. Когда появились жандармы, там было уже пусто. Подполковник Карпов рвал и метал:
— На что мне подштанники Цецохи, вы мне его самого доставьте! Где преступники? Куда они могли скрыться? Чтобы весь город обыскали!
А масалки в это время прятались на Тарасовском армянском кладбище. Оно было не огорожено и не охранялось — заходи кто хочет… Поэтому в теплое время года там всегда укрывались бесписьменные. Кое-как беглецы продержались до темноты, а потом двинули в Ясную Поляну. Наняли баркас и переправились на левый берег Дона, отдав за это револьвер с полным барабаном. Наплавные мосты Ростова и Нахичевани соединяла дорога, которая вела потом на Шматов хутор. Там-то и поселились стодесятники, заплатив за ночлег последние деньги. Цецохо был в ярости: банда разом лишилась и средств, и оружия. О завоевании Ростова теперь нечего было и мечтать.
Глава 12
Будни неспокойного города
Лыков пришел на Рождественскую. Начальник охранного отделения предъявил ему трофеи: корзину с патронами и три винтовки.
— Вот, захватили их арсенал.
Сыщик взял огнеприпасы в горсть, потряс, высыпал обратно, и на ладони остались масляные следы. Он понюхал:
— Кажется, парафин с веретенным маслом?
— Да, — подтвердил Карпов. — Винтопатроны осаленные[64]. Это их в армии научили.
— А взять никого не взяли?
Подполковник вздохнул:
— Азвестопуло попал в номера раньше нас. Представляете, насколько ловкий? Отобрал у мещанина газомоторный велосипед, прямо посреди улицы. И умчался к своим. Успел эвакуировать банду до нашего приезда. Снялись они второпях, вещи и оружие побросали. Но запрятались так, что до сих пор найти не можем.
— Как все-таки Серега Сапер убежал из охраняемого помещения?
— Ему помогли. А вот кто — это пока вопрос. Но я узнаю!
— А ваш освед?
Карпов опять вздохнул:
— Полагаю, он с ними, сидит в тайном убежище. Когда даст о себе знать, мы изловим банду. Больше я с ними цацкаться не намерен. Все эти внедрения, агентурные игры — к черту. Взять всех разом, и дело с концом.
— То, что банда добыла в ломбарде, не отыскали случаем? — поинтересовался коллежский советник.
— Серебро они, видимо, забрали с собой.
— Штаны с винтовками забыли, а скуржу взяли? — с сомнением покачал головой Лыков.
— Винтовку по улице не понесешь, особенно если удираешь, — возразил жандарм. — А серебряные вещи сунул в карман и был таков.
— Сто двадцать восемь штук глухих мужских часов сунули в карман? И сорок дамских. А еще портсигары, запонки, мундштуки…
— Вы на что намекаете, господин командированный? — вспылил Карпов. — Что мои люди утаили их? Я лично руководил обыском у Искидарова. Ценностей из ломбарда там не было.
— Значит, на них банда попытается купить себе новое оружие. Тут их и можно отследить.
Жандарм сразу сменил тон:
— Алексей Николаевич, не откажите! Мы, помнится, договаривались о сотрудничестве. Реализовать краденое стодесятники попытаются через городских барыг. Тут вам и карты в руки! Сыскное отделение смотрит вам в рот. Не откажут ни в чем. А мне Блажков и половины скупщиков не откроет, недолюбливает он наше ведомство.
Питерец обещал помочь и, пользуясь моментом, попытался выведать у подполковника фамилию осведомителя. Но Карпов отказал наотрез. Лыков
