Грек задумался:
— В банке нельзя, паспорт мой прежний сгорел… В номерах? Управляющие гостиниц предоставляют такую услугу.
— Цецохо может проверить. Он после измены своего прежнего есаула станет подозрительным.
— Тогда надо придумать мне подельника, — решительно потребовал Сергей. — Я у него скрывался, у него и деньги держал. Местный, мумряковый [66]. Не налетчик, но из блатных. Перетырщик [67] или барыга, к примеру.
— В сыскном есть надзиратель по фамилии Ракогон, — вспомнил Алексей Николаевич. — Вроде ничего… Он может сыграть.
— Опять вы мне сыскное подсовываете. Нет, человек должен быть никому не известный.
— Где я тебе такого возьму? В чужом-то городе.
— Поручите Пете, он отыщет среди своих агентов.
— Ему ты веришь?
— Ему верю, — отрезал Азвестопуло. — Ну, мне пора. Оружия бы где достать, Алексей Николаич. Много ли награбишь с двумя револьверами?
— Свой, что ли, тебе отдать? — рассердился коллежский советник. — Денег хочу, квартиру хочу, подельника хочу… Теперь еще и оружие. А голова на что? Прояви солдатскую смекалку.
«Демон» зловеще ухмыльнулся:
— Ну проявлю я смекалку. Держись, Ростов!
Сыщики расстались, чтобы снова встретиться днем. К ним присоединились Англиченков и его агент. Это был мужчина средних лет с рыжеватой бородой и хитрым елейным взглядом. Он представился:
— Состоящий в комплекте донских казачьих полков подхорунжий Кургузов Феоктист Романович.
Питерцы покосились на не имеющего чина. Уж больно жуликоватый вид был у подхорунжего. Англиченков их успокоил:
— То, что надо! Феоктист свой, его тут каждая собака знает. Он при Шнайдере вроде как на выучке. Намастрячится — откроет собственное дело.
— А Шнайдер что за личность?
— Это старьевщик, владелец мелочного магазина и склада скупных товаров. Почтенный блатер-каин.
— Так, — начал Лыков. — Вы, Феоктист Романович, знаете вот этого человека не первый год. Зовут его Азвестопуло Сергей Манолович, он налетчик из Одессы. Кличка Серега Сапер. Он жил у вас некоторое время, в мае. А до того не раз присылал для продажи серебряные и золотые вещи.
Кургузов кивнул, запоминая. Затем обменялся с «демоном» рукопожатием:
— Сколько зим, сколько лет, Серега!
— И я соскучился, Феоктист. А не выпить ли нам водки?
Англиченков, казалось, только этого и ждал. Он извлек из кармана пыльника бутылку рябиновой, взял с подоконника стаканы.
— Тут только два, Алексей Николаич, — сообщил надзиратель. — А нас, видите ли, четверо.
— А мы по очереди.
— Неловко как-то.
— Предлагаешь кликнуть коридорного? Чтобы он запомнил всю нашу веселую компанию? Два сыщика, начинающий барыга и налетчик в розыске…
Петя смутился, налил водку в два стакана и протянул гостям. Но Лыков отдал свой Кургузову:
— Махните со старым приятелем.
«Демон» и барыга чокнулись и выпили.
— Эх и вкусно…
Следом выпили сыщики. Занюхав водку рукавом, Сергей спросил у ростовчан:
— Где нам взять оружие?
— Какое еще оружие? — насторожился Петр.
— Мы, понимаешь, снялись весьма спешно. Теперь живем в сеннике, на всю хевру два нагана. А нам пограбить хочется! Тех же «царей».
— Пограбить — дело хорошее, — ответил надзиратель. — Вам тогда надо на Большую Садовую, в оружейный магазин Де-Камилли. Лучший в Ростове, самый большой выбор. Даже маузер один есть.
— А ты откуда знаешь? — удивился Азвестопуло.
— Давно его торгую, да хозяин, негодь, просит сто двадцать рублей. Это с кобурой-прикладом. Аккурат мое жалованье за два месяца.
— Хорошо, я его заберу, а когда все кончится, тебе отдам.
— Правда? — обрадовался ростовец. — Сережа, да я за это тебя в обе ланиты расцелую! Такая машинка! В меня раз стреляли из маузера, знаешь, как страшно…
— Знаю. Рисуй план магазина. Есть там сигнализация?
На следующий день, когда уже стало темнеть, в оружейном магазине Де-Камилли вдруг погас свет. Уличное освещение в Ростове было устроено сложно. Электрические фонари стояли на Большой Садовой, частью на Пушкинской (от Таганрогского проспекта до Николаевского переулка), а еще вдоль дороги к вокзалу и на Вокзальной площади. Другие значительные улицы освещались газом, а окраинные — керосином.
Хозяин чертыхнулся и хотел уже закрываться, как в магазин вошли двое. Первый — молодой еврей в лапсердаке, с пейсами, но в лакированных ботинках с модными кожаными крагами. Второй — русак угрюмой наружности. В руках оба держали корзины.
— Что изволите? — спросил Де-Камилли. — У нас темно, прошу прощения; то и дело провод рвется.
Еврей вежливо ответил:
— Доброго вечера. Мы из Общества вспомоществования выходящим из мест заключения.
— Это при Ростовском клубе? Знаю, знаю, жертвую туда ежегодно по три рубля.
— Очень хорошо. А сейчас нам надо десять револьверов и три нарезных карабина. С патронами. Еще маузер, дядя, положи.
— Не понял, — растерялся торговец.
— Чего непонятно? Твоих трех рублей не хватает, приходится подрабатывать грабежом. Неси, что сказал.
Помощник хозяина торопливо сунул руку в карман, но угрюмый русак уже целил в него из револьвера. Еврей тоже вынул наган и спросил:
— В какой ноге дырку сделать, в левой или правой? Неси, говорю!
Де-Камилли незаметно нажал что-то под прилавком и стал медленно выкладывать оружие. Лицо его приняло мстительное выражение. Налетчики не обратили на это никакого внимания — они рассовывали револьверы с патронами по корзинам. Маузер еврей уважительно упрятал на самое дно.
— Есть, — констатировал он. — Теперь очередь карабинам. Заверни их в кошму. А еще дай десять фунтов волчьей картечи и дюжину капсюлей.
Когда добыча была упакована, еврей вынул из кармана черный гуттаперчевый шарик.
— Вниманию публики! Это бомба. Кладу ее на порог. Внутри химический взрыватель. Через полчаса он сам собой растворится в кислоте, и взрыва не будет. Ежели задеть раньше… Ну, руки-ноги оторвет, а за остальное не ручаюсь. Проша, делаем общий поклон!
Налетчики уже шагнули на улицу, как вдруг главный обернулся:
— Дурак ты, дядя. Ежели свет в магазине не горит, то и звонок, что ты провел в полицейский участок, тоже не работает. Еловая голова!
Бандиты сели в поджидавшего
