– Наверное, поэтому он нас и выставил. – Эдж открыл для Лили ворота. – И ты должна позволить им все уладить самим.
– Она вернется, – сказала Лили, идя с Эджем к его владениям. – Кажется, они просто не могут отпустить друг друга. Непостижимо. Но если мы с Эбигейл поговорим с отцом, может быть, он передумает.
– Не вмешивайся в ход жизни родителей.
Она покачала головой:
– Я беспокоюсь о своей жизни.
Лили сомневалась, что вообще любит свою мать. И ее тревожила перспектива видеть мать рядом ежедневно и осознавать, что она может стать такой же.
– Наверное, будь они твоими детьми, ты позволила бы им жить своей собственной жизнью. Подумай об этом с такой точки зрения.
Эдж говорил спокойно, но она чувствовала осуждение.
– Это ради их же собственного блага.
– Я думал точно так же, а теперь не настолько в этом уверен. Когда история о похождениях моего отца стала известна, я взял его жизнь под полный контроль. Он не мог лишить меня наследства, поэтому руки у него были связаны. Он и предположить не мог, что я пойду против его желаний, что я предприму меры.
Лили отвернулась, не желая слушать.
– Я планировал это методичнее, чем любую шахматную партию. – Эджворт взял Лили за руку и повел к своему дому. – Я отказался проиграть или сдаться. Наша семья не должна была пострадать. Я воспользовался всем, что у меня было, в борьбе против человека, который вырастил меня, чтобы взять под контроль его состояние. Отец и представить себе не мог, что я так поступлю.
– Ты делал то, что считал правильным, и кто скажет, что это было неверно? Никто не может осуждать тебя за то, что ты пытался удержать семью от распада.
При входе в дом Эджа дворецкий скрылся из вида, как только понял, что его присутствие не требуется.
– Я понимаю, что, если бы эта история не появилась в газете, отец наверняка продолжил бы в том же духе, поддерживая ту женщину и своего ребенка. Я узнал бы обо всем после его смерти и скрыл бы это от матери. Знай я об этих сплетнях заранее, я ни за что не позволил бы напечатать их. Но как только моя мать обо всем узнала, и это был уже не просто шепот за спиной, я начал действовать. Именно этому меня и учили – брать под контроль семью и работу, чтобы исправить ситуацию. Но мне следовало оставить родителям право самим разбираться со своим браком.
– Ты поступил так ради своей матери.
– Мне стоило сосредоточить усилия на том, чтобы поддержать ее, вместо того чтобы вершить судьбы и лепить их так, как мне заблагорассудится. – Он коснулся безымянного пальца ее левой руки, на котором пока не было заветного кольца. – Я буду рядом с тобой. Я помогу тебе с твоей матерью, но не стану зрителем этого действа, да и тебя удержу от того же. Далеко не все актеры продолжают играть спектакль, когда публика уходит.
– Что, если она выбьет окно в твоем доме, находясь в одной комнате с твоей матерью?
– Я выпровожу ее и вставлю новое стекло. Моя мать многое способна выдержать. В последние годы жизни отца ей пришлось научиться этому. Он не винил меня в потере своей любовницы – он винил прежде всего свой брак и мою мать.
У Лили заболело горло. Она закрыла глаза. Если бы она могла вернуться в прошлое и изменить один день, одно мгновение, она точно знала, что бы это было. То мгновение, когда она разговаривала с газетчиком. Она причинила такую боль герцогине и Эджворту… Она принесла в их жизни такое же горе, как то, с которым не могла справиться сама.
Он сжал ее руку.
Эдж смотрел на коробочку для драгоценностей, лежавшую на столе. Совсем скоро он наденет кольцо на палец Лили. Поговаривали, что украшение надевают на левую руку, потому что она ближе к сердцу, но Эджа не волновало, откуда пошла эта традиция. Главное, чтобы Лили носила его кольцо. Они уже назначили дату.
До Эджа донесся грохот – вне всякого сомнения, это были шаги его кузена Фоксворти.
Эдж услышал смех прежде, чем Фокс ворвался в гостиную. Он держал в руке газету.
Эдж нахмурился. Его совсем не интересовало, в какие интриги впутался его кузен.
– Смотри. – Улыбаясь, Фокс протянул газету.
– Я сделал это. Меня упомянули в двадцатый раз… – Он склонил голову набок. – И это еще не считая того случая, когда мне приписали ту небольшую оплошность с вызовом на дуэль.
– Плевать я хотел на это, – бросил Эдж, поворачивая коробочку в руке.
– Двадцать раз! А Эндрю говорил, что у меня это не получится.
Эджворт помрачнел. Эндрю стоило задушить за подобный вызов их кузену.
– Ты ведь понимаешь, что Эндрю выигрывал при любом раскладе.
Фокс на мгновение замер, а потом продолжил листать газету, остановившись на нужной странице.
– Смотри. – Он показал Эджу заметку. – Имя написано верно. Все события – правда. – Он изучил газету. – Хотя им следует нанять гравера получше. Я похож на волка. А все леди – на откормленных курочек, но… – Фокс покачал головой и снова просиял: – Двадцать раз! Мне это удалось!
Эдж бросил взгляд на отвратительный рисунок и впихнул газету обратно Фоксу в руки.
Кузен погрузился в чтение.
– Да. София – тоже в этом выпуске. Трудно быть популярнее какой-то куртизанки. Черт возьми! – Фокс бросил газету, которая приземлилась рядом с коробочкой для драгоценностей. – Что ж… – Он поправил камзол, кивая. – Я достиг своей цели. Но до окончания года я планирую попасть на страницы газет еще пять раз.
– А ты не задумывался, что это большая глупость?
Фокс поднял брошенную им газету:
– Мне нравится, когда обо мне пишут. Все леди спрашивают меня, правда ли это, и я старательно отнекиваюсь. А потом обычно признаюсь во всем. – Он посмотрел на заметку и изобразил такую же улыбку, как на рисунке. – Нет, совсем на меня не похоже. О, и здесь говорится, что миссис Хайтауэр снова находится в Лондоне, – прочитал Фокс.
Эдж отложил коробочку и схватил газету.
Фокс пожал плечами:
– Ничего особенного. Моя история лучше. – Он помахал Эджу на прощание. – Газету можешь оставить себе. У меня их много.
И Фокс удалился, глухо стуча ботинками по лестнице.
Эдж стал читать, подавляя желание тут же броситься к издателю газеты.
В заметке значилось, что миссис Хайтауэр вернулась в Лондон, восхищая изысканным стилем. Судя по всему, она потратила значительную сумму на поездку по магазинам. Если слухи не врут, она привлекла немало внимания благодаря всем этим пакетам, погруженным на крышу ее кареты.
А потом вскользь шло упоминание о «ее неблагоразумных поступках в прошлом» и очередной намек на то, что она была близкой подругой Софии Свифт, хотя заметка посвящалась чрезмерному увлечению покупками.
В самом деле, какие
