– Вы писали и о любовнице моего отца.
Издатель развернул свои рукава, которые когда-то были белыми, а теперь – испачканными краской. Его глаза потемнели, но губы расплылись в улыбке. Он подошел к своему стулу, сел, откинулся назад и сцепил пальцы за головой:
– Да, писал. Разве не так?
Эдж сделал шаг вперед. С каким удовольствием он уничтожил бы сейчас этого писаку!
Газетчик сощурился:
– Вы понятия не имеете, о чем я умолчал.
Его слова пронзили сознание Эджа. Кровь в венах будто застыла, пока он не глотнул воздуха, давая себе возможность жить дальше.
Издатель вскинул брови, и его голос повысился до бряцания:
– Вот вы стоите здесь, наслаждаясь своей яростью. Ваше самодовольство… – Он подернул плечами. – Ваше счастье, что у меня доброе сердце.
– Лгун.
Издатель переменил позу. Теперь он сидел прямо, помахивая пером в такт своим кивкам из стороны в сторону.
– Нет. – Перо на мгновение замерло в воздухе. – Я редко печатаю ошибочную информацию, и, когда мне обоснованно указывают на это, я исправляю сведения, делая такой же, если не больше, акцент на опровержении. – Издатель поднялся. – Я исправляю свои ошибки, лорд Эджворт. – Он скрестил руки на груди. – Я не даю им денег, отправляя в Америку.
Эдж смотрел перед собой, скрывая внутреннее содрогание. Он ведь был так осторожен в свое время, устраивая этот отъезд!
– И только этим утром я принял одно решение. Важное. И… – Он посмотрел в глаза Эджа. – Вы все только осложняете. Сейчас мне гораздо тяжелее молчать…
Он осекся и внимательно осмотрел перо.
– Если вы напечатаете еще хоть слово о моей семье, я убью вас.
– Что ж, – пожал плечами издатель, – пожалуй, в таком случае мне нужно писать быстрее, пока она еще не стала членом вашей семьи.
Эдж подошел ближе, и его ладонь сжалась в кулак.
– Ваша светлость! И так ведут себя пэры, – профыркал одними губами издатель и постучал кончиком пера по лежавшей перед ним бумаге. Не убирая пера с бумаги, он посмотрел на Эджа: – Кто, по-вашему, рассказал мне о любовнице вашего отца?
Его слова пронзили Эджа чуть ниже ребер, отбрасывая его на шаг назад.
– Да, – кивнул издатель, подтверждая догадку Эджа. – И она была в доме Софии Свифт этим утром.
Единственная капля пота скатилась по лицу Эджа, кровь застучала у него в висках, а перед глазами все поплыло.
Эдж решил: если издатель наврал, он отберет у него типографию и лишит его средств к существованию. Этот негодяй пойдет просить милостыню!
Эдж вышел из комнаты, хлопнув дверью. Несколько шагов до кареты показались ему вечностью, за которую он мог обойти весь земной шар. Останься он, наверняка разорвал бы издателя в клочки, как какую-то жалкую газетенку. Но ему нужно было уйти. Он должен был узнать правду.
Неужели Лили…
Нет, это ложь. Это точно ложь.
Но глаза издателя были твердыми, как кремень. И он знал о том, что Эдж отправил ту женщину за границу. Хотя Эдж так заботился о том, чтобы скрыть это ото всех…
И издатель узнал Лили в театре.
Да как она посмела?
Она предала… Его семью.
Когда дворецкий в доме Хайтауэров поприветствовал его, Эдж едва держался в рамках приличий.
– Я пришел, чтобы увидеться с мисс Хайтауэр.
Дворецкий пристально взглянул на Эджа, задумался на мгновение и показал ему в сторону гостиной.
Эдж не сел, а остановился у окна, изучая недавний ремонт. Подоконник перекрасили. В комнате сильно пахло краской. Эдж коснулся подоконника. Тот был влажным. Он вынул носовой платок и стер пятно с пальца.
Ему не пришлось долго ждать, вскоре послышался голос:
– Эджворт?
– Лили, – ответил он, не поворачиваясь и все еще тыкая пальцем в краску. – Ты недавно была у Софии Свифт?
Ему не нужно было смотреть на нее. Он чутко улавливал правду в ее молчании.
– Я искала свою мать.
– Я только что говорил с твоим знакомым газетчиком.
Она молчала.
Эдж чуть-чуть повернулся.
Лили все еще стояла в проеме, но, когда их взгляды встретились, вошла в комнату и закрыла за собой дверь.
– Какое искушение, – покачал головой Эдж. – Так и тянет снова разбить окно. Но тогда твой дворецкий снова послал бы за человеком, который вставляет окна, и подчиненные твоего отца получили бы счет, списали бы нужную сумму – и это не значило бы абсолютно ничего. – Он на мгновение закрыл глаза. – А ты не могла отправить к Софии Свифт посыльного?
– На мне была старая одежда. Меня никто не видел. Это точно.
– Кое-кто все же видел.
– Об этом могла знать только София – так, несомненно, это донеслось и до тебя. Она послала за мной. Мама была там. Она считала, что София у нее в долгу из-за проблем, которые вызвала ее книга, и того факта, что они когда-то были подругами. Но на самом деле маме просто некуда было идти, кроме как к ней.
– За ней мог отправиться твой отец.
– Я не хотела, чтобы он знал об этом. Не хотела, чтобы по дому снова летали вещи.
– Ты проигнорировала мой совет позволить им самим разобраться в своих проблемах.
– Тебе лучше уйти.
– Пока ты не швырнула что-то в окно или пока это не сделал я? – Он сосредоточил взгляд на ее лице.
– Какое это имеет значение?
– А вот кое-что другое действительно имеет значение. Ты знала. О любовнице. Все это время.
– Да.
Его голова откинулась назад. С тем же успехом Лили могла со всей силы ударить его кулаком, лишая способности двигаться.
– Понятно, значит, ты была в курсе. – Его губы растянулись в странной улыбке. – Почему же ты не сказала мне?
– Ты был… Ты был сыном своего отца. Я не могла сказать тебе такое. Как ты себе это представляешь? Что-то вроде: «Спасибо, что достал моего бумажного змея. А ты знаешь, что мы с сестрой сегодня не гостим в доме матери, потому что моя комната потребовалась для свидания твоего отца»?
Он вскинул подбородок:
– Ты говоришь правду?
Лили кивнула.
– Да, – еле слышно произнесла она. – Твой отец всегда так важничал, демонстрируя свою безупречность, и все же у него была любовница. Моя мать и его любовница были близкими подругами. Твой отец виделся с ней в доме моей матери.
Лили прекрасно помнила, что почувствовала тогда. Та любовница была едва ли старше Эджворта, и старый герцог, осознав, что Лили и Эбигейл
