Лили знала: мать, может быть, и не обратила бы внимания на то, как горничная дернула Эбигейл за волосы, но она никогда бы не пропустила ни слова о более низком, чем у прислуги, происхождении.
Теперь же Лили уставилась на пирог, не в силах поднести вилку ко рту. Она даже не хотела подниматься из-за стола. Она стала такой же угрюмой, как ее мать.
Эбигейл болтала какую-то чепуху, и Лили кивала, рассеянно глядя в свою тарелку. Апельсин в этом пироге был бы намного вкуснее лимона, но она и думать не могла об апельсинах. Последние несколько дней любая еда для нее отдавала золой.
– Я только что сказала тебе, что собираюсь сбежать с Фоксом и стать куртизанкой.
Эбигейл помахала вилкой так близко к лицу Лили, что та подпрыгнула, встряхиваясь при мысли о том, что ее могут стукнуть по носу. Лили отшатнулась, отталкивая руку сестры, но не произнесла ни слова.
– Я жду ребенка от Фокса, – произнесла Эбигейл.
Лили безучастно опустила взгляд на свою тарелку с грудой желтых кусочков пирога.
– Что ж, желаю тебе удачи.
– Я лишь проверила, не витаешь ли ты где-то, – пояснила Эбигейл. – Я не беременна.
– Наверное, это к лучшему. Особенно если бы у ребенка был его подбородок и твои хилые волосенки.
Эбигейл постучала вилкой по костяшкам пальцев Лили.
– Скоро все эти лимоны окажутся у тебя на голове, – угрожающе произнесла Лили.
Эбигейл потянулась и подцепила ломтики желтого пирога с тарелки Лили.
– Ты уже несколько дней не прокрадывалась в сад. Ни разу с момента… не знаю… с похода в театр? Что случилось в театре? – спросила Эбигейл. – Ты должна мне все рассказать! Жалко, что ты не ведешь дневник. – Эбигейл отправила в рот еще кусок. – Тебе и правда следует вести дневник в те дни, когда у тебя нет желания разговаривать.
– Обязательно заведу дневник, если ты пообещаешь никогда больше со мной не общаться.
– Так что на самом деле произошло с этим надменным Эджвортом?
Эбигейл схватила последний кусок с тарелки Лили.
– Я собиралась это съесть, – заметила Лили.
– Нет, не собиралась. – Сестра проглотила остатки пирога. – Итак, в чем же дело?
– Ни в чем.
– Какой вкусный пирог. – Эбигейл помолчала. – Интересно, еще есть?
Лили не ответила.
– Фокс даже не знал, что вы с Эджвортом избегаете друг друга, но я ему сказала. – Эбигейл все еще держала вилку. – Мне показалось, тебе хотелось бы, чтобы он знал.
– Как мило с твоей стороны.
– Фокс сказал, что Эдж ведет себя как лев с колючкой в лапе, а когда Фокс предложил Эджворту избавить его от этой колючки, тот накричал на него. Фокс сказал, что никогда не видел Эджа кричащим и даже не представлял, что он такой вспыльчивый, – судя по всему, у него чудовищный характер! А потом Эдж предупредил, что поедет в деревню, потому что ни секунды больше не может оставаться в этом городе. – Эбигейл постучала вилкой по тарелке, издавая приводящее в ярость лязганье. – Я собиралась попросить Фокса узнать у матери Эджа, что случилось.
– И ты сделала это, – догадалась Лили, вставая из-за стола.
Лили постучала в дверь своей матери, но не стала дожидаться ответа. Мать сидела, опустив голову вниз, с красными глазами. Ее волосы разметались, упав на лицо, а ее любимая заколка-бабочка лежала на туалетном столике. Мать подняла глаза:
– Лили, со мной что-то неладное.
Лили прислонилась к косяку открытой двери:
– Знаю. Обычная история.
Мать зачесала назад спутанные волосы, но они снова разметались.
– В какие-то моменты я так счастлива, что едва могу выдержать это, а потом плачу целыми днями.
Лили подошла, вытащила последние шпильки из волос матери, позволив локонам свободно упасть, и взяла расческу, пробежав рукой по зубцам.
– Да.
– Твой отец… Он сказал, что любит меня.
– Значит, с ним тоже что-то неладное.
Мать вздохнула:
– Спасибо за то, что привезла меня домой от Софии. – Она пристально взглянула на Лили. – Я хотела узнать, почему она так со мной поступила. Она признала, что не следовало этого делать, но сомневаюсь, что она была искренна. Я считала нас настоящими подругами. А она наверняка использовала меня, чтобы выпытать информацию для своих мемуаров.
Лили расчесала волосы матери. Потом скрутила их в пучок и закрепила сзади шпильками.
– Ненавижу находиться здесь. Все обо мне судачат, и, сказать по правде, я не делала того, о чем они твердят. Даже если делала, то далеко не все. Я думала, София не будет меня осуждать, потому что она куртизанка, но она фальшива насквозь…
Мать всхлипнула и потянулась за носовым платком. Лили как завороженная не могла оторвать глаз от белой ткани.
– В деревне я была счастливее, там я не была все время расстроена, – продолжила мать. – А еще там никто не наносил визиты и не заставлял меня выезжать в свет.
– Сейчас никто не навещает тебя и здесь. С тех пор как ты уезжала отсюда в последний раз, визиты прекратились, а если кому-то и вздумается приехать, дворецкий может сказать, что тебе нездоровится.
– Твой отец хотел, чтобы я жила в Лондоне. Я и правда сильно скучала по вам, моим девочкам. Поэтому мне пришлось оставить растения, за которыми я ухаживала многие годы. Кроме того, у меня был козел по кличке Сэмюэль Джонсон и он ел овощи, которые я выращивала. Я оставила и его.
– Ты сама выращивала овощи или это делал садовник?
– У меня не было садовника. Я не хотела его приглашать. Я просыпалась рано и, если не могла больше заснуть, работала в саду. А зимой я планировала посадки на следующий сезон. Я выращивала даже брюкву, потому что могла скормить ее лошади. И зимний лук. Хотя я не люблю лук.
– И у тебя был ухажер?
– Нет. Я обходила мужчин стороной. Я и раньше общалась с ними только для того, чтобы позлить твоего отца.
– Ты швырялась вещами?
– Нет. Твоего отца ведь там не было.
– Он все время тебя раздражает.
– Ты такая благоразумная, Лили! Совсем не похожа на меня.
– Ты уверена? – тут же отреагировала Лили, горя желанием получить ответ на давно мучивший ее вопрос. Она всмотрелась в лицо матери.
– Уверена. Уж я бы поняла это, – скривилась мать. – Еще до замужества я большую часть времени была довольно угрюмой и грустной. Когда я встретила твоего отца и почувствовала себя лучше, мне показалось, что все наладится. Увы, не сложилось. Но у него было много денег и его не смущало то, что я выше его ростом. – Мать повернулась на стуле. – Что насчет Эджворта? Эбигейл сказала, ты собиралась выходить за него замуж, но все расстроилось.
– Да, именно так.
– Почему?
– По ряду причин. К тому же в его присутствии я чувствую себя не в своей тарелке.
– Это бывает только в самом начале, когда ты только привязываешься к кому-то.
