– Мама, если ты любила растения, почему же теперь их не выращиваешь?
– Здесь ничего не вырастет. Сплошная тень.
– А если посадить перед домом?
– Твой отец будет рвать и метать. Что подумают окружающие, если я начну копаться в грязи?
«Может быть, их мнение о тебе значительно улучшится», – предположила про себя Лили, а вслух сказала:
– Когда распустятся цветы, ты наверняка будешь счастливее. Возможно, тебе стоит сказать отцу, что ты больше не станешь бить окна, если у тебя будет сад. И если он разрешит тебе завести кота, ты прекратишь кричать.
– А если я смогу готовить что-нибудь сладкое посреди ночи, когда не могу заснуть, мне будет еще лучше.
– Тогда просто начни копаться в грязи и готовить, когда хочешь, и посоветуй папе убираться ко всем чертям, если его это не устраивает.
Мать улыбнулась и отбросила носовой платок:
– Я так рада, что ты не похожа на меня!
Лили наклонилась к столу, взяла заколку-бабочку и закрепила ею волосы матери.
А потом прикусила внутреннюю часть губы, чтобы остановить дрожь. Лили не призналась матери, что с тех пор, как Эджворт разорвал их помолвку, она проплакала несколько дней подряд.
* * *Оказавшись в своей комнате, за запертой дверью, Лили прижала подушку к груди. Эдж уехал в загородное имение. Но это не имело значения.
Лили решила, что больше никогда не позволит себе снова испытывать подобные чувства. Воспоминания об отчаянии матери так и мелькали в ее сознании. Она должна была оградить себя от повторения маминых ошибок. Если в первый раз ей было так плохо, как же можно сносить нечто подобное на протяжении всей жизни? Она так много раз видела опустошение на лице матери… Лили считала, что ее собственное изначальное решение остаться старой девой было верным, и, отступив от него, она позволила миру рухнуть, вонзив в нее множество клинков.
Она не знала, что изнутри человеку может быть гораздо больнее, чем снаружи.
Лили попробовала выплакать боль, колотя кулаком подушку, и не без труда удержалась от желания пошвыряться вещами, потому что уже видела: это ни к чему не приводит. Впрочем, и остальное не приносило ей облегчения.
Эдж буквально вывернул ее душу наизнанку. Ее онемевшая кожа стала чем-то вроде сосуда для ноющей боли, поселившейся внутри, от которой все тело саднило и пульсировало.
Лили подошла к окну. А потом поймала себя на том, что ждет появления Эджа, хотя из этого окна никогда бы его не увидела. Захлопнув окно, она заставила себя отвернуться.
Она сто раз наблюдала, как мать проходила через это. Но у матери не хватало сил с этим справиться. Лили стиснула зубы. У нее вряд ли нашлась бы сила воли совладать с этим во второй раз. Она наверняка была бы уничтожена, как в свое время ее мать. Та каждый раз быстро уступала чувствам, погружаясь в них все глубже и теряя себя. На то, чтобы оправиться от очередной такой истории, уходило все больше времени. Ее матери понадобилась целая жизнь, чтобы осознать свою ошибку. Лили не могла жить вот так еще лет двадцать пять.
Дверь загромыхала – кто-то сначала постучал, а потом, не дождавшись ответа, попытался войти.
– Уйди, – бросила Лили.
– Не могу, – ответила Эбигейл по ту сторону двери. – Я беспокоюсь о тебе. Ты нужна мне здоровой, чтобы однажды могла повторить все свои ужасные нотации, которыми изводила меня, моим будущим детям. Я хочу, чтобы они любили меня, поэтому не смогу рассказывать им всю эту ахинею о том, что, когда икаешь, изо рта выпрыгивает ребенок.
– Я уже раскаялась в этой ошибке.
– Да. Кстати, мне нравилась та историю про икоту. Полное безумие.
– Тогда оставайся в коридоре. Я не открою дверь, – проворчала Лили в ответ. – У меня здесь есть еда и вода, и на случай, если я выйду, не забывай о том, что я выше и тяжелее тебя.
– Но бегаю я быстрее.
Голос Эбигейл смолк, и Лили поняла, что сестра ушла.
Не в силах сдержать порыв, Лили подошла к окну. Большая часть сада была скрыта от нее, ведь окна этой комнаты выходили на заднюю часть дома. Чтобы лучше увидеть, Лили пришлось бы высунуться из окна и посмотреть в сторону или просто пойти в комнату Эбигейл. Но, даже тщетно глядя из своего окна, Лили почему-то чувствовала себя ближе к Эджу. Краем глаза она уловила отражение своего лица в стекле – все, что от нее осталось.
* * *Эдж вышел из задней двери своего дома. Отъезд за город ничего не решил. Лили должна была извиниться перед ним и все объяснить. Мысль о том, как она предала его семью и скрыла от него правду, не давала спать по ночам. Лили все знала. Она бывала у него дома и понимала, что бросила его семейные тайны на ветер, позволив им рассеяться, как семенам чертополоха, которые отныне будут расти вечно.
Эдж застыл на месте. Он знал, что выходящее в сад окно принадлежит ее сестре. А то, что располагалось в задней части дома Хайтауэров, рядом с углом, почти скрытое в полумраке, было окном Лили.
Эдж взглянул на окно Эбигейл, вспоминая проделки с платками и раздражаясь из-за того, что вообще допустил начало этой истории.
Какое-то движение вдруг бросилось Эджу в глаза, и он подошел ближе к соседнему дому.
Эбигейл прошагала мимо с двумя рабочими, тащившими приставную лестницу.
Сестра Лили взглянула на Эджа, погрозила ему кулаком и отправилась дальше.
Эдж ничего не мог с собой поделать. Он прошел вперед, на ту точку, откуда мог увидеть окно в задней части дома – окно Лили. Черт бы побрал Лили за то, что свела его до уровня любопытного читателя бульварных газет! Хотя Эдж не мог представить, чтобы кто-нибудь удержался от желания понаблюдать за соседкой с молотком в руке, которая осторожно поднималась вверх к окну по лестнице, пытаясь одновременно придерживать юбку, чтобы стоящие снизу рабочие не увидели слишком много.
Эбигейл влезла на самый верх, к окну Лили, стукнула по стеклу молотком и занесла инструмент над головой. Истинная дочь миссис Хайтауэр. Окно открылось, и в нее брызнули водой. Эбигейл бросила молоток внутрь и нырнула за ним в комнату.
Оттуда раздался визгливый крик:
– Вон!
Ответа Эдж не расслышал.
Рабочие посмотрели наверх, и один из них с заинтригованным видом покачал головой.
И тут из открытого окна вылетел молоток, чуть не попав в одного из мужчин. Он явно ожидал, что следом полетит и сама Эбигейл, но вместо этого она высунула голову, махнула рабочим и прокричала:
– Спасибо! На сегодня мы закончили.
И Эбигейл скрылась внутри.
Рабочие обменялись взглядами и остались стоять на месте, глядя вверх и
