– Она… – я схватилась за живот. – Это не ваше дело!
– Нет, это именно мое дело. Отвечай, и боль прекратится: кто ты?
Боль в животе мгновенно угасла, когда я стянула с рук перчатки и положила ладони себе на колени. Они были страшные, бескровные, как у трупа, но притом чувствующие, гнущиеся, живые. Ингрид так ахнула, что мне даже стало смешно, и заслонила собой Дженет. А та просто смотрела на меня, как будто я была Рождеством и Четвертым июля в одном флаконе.
– Боже мой. Ты ничья не внучка, ты – возвратившийся блудный персонаж. Неудивительно, что она тебя сюда отправила!
– Вы знаете, кто я такая?
– Все до единого знают, кто ты такая. Ты немногим лучше Алтеи – тоже прожигаешь дыры в завесе, перемещаясь по тому миру, повсюду открывая вход чудовищам. Конечно, подолгу они не могут там находиться… Никто из персонажей не может, кроме тебя. – Глаза ее были удивительно живыми, казалось, я могу видеть сквозь их окошки, как работает ее мозг. Внезапно я представила ее двадцатишестилетней – красивой, стремительной, умеющей выжимать из людей информацию о дверях между мирами. – Трижды-Алиса, как ты это сделала?
– Я ничего не делала. Это все моя… Элла. Дочь Алтеи. Она забрала меня ребенком из Леса-на-Полпути, а потом просто жила со мной – постоянно в бегах. Мы то и дело переезжали – стоило нам задержаться где-то, начинали происходить всякие гадости. Что значит, как вы сказали – я прожигаю дыры?
– Элла Прозерпина. Я помню, что слышала о ней – еще до того, как она забрала тебя. Бедная девочка росла, проводя половину времени в Лесу-на-Полпути, между мирами, и была совсем дикаркой. Наверняка сейчас она наполовину сумасшедшая… – глаза Дженет расширились, когда она увидела выражение моего лица. – Ох, я идиотка. Столько лет прошло, должно быть, по возрасту она годится тебе в матери.
– Она и есть моя мать.
Думать об Элле было больно. Представлять ее хрупкую фигурку, всегда слишком тощую, ее утонченное лицо, угольно-черные волосы, унаследованные от покойного отца… Ее жизнь, разбитую на три осколка, два из них – тайна: разрозненные кусочки головоломки Орехового леса, опасные окраины Сопределья и бегство, которое само по себе было ловушкой – жизнь беженки на дорогах.
– Да. Конечно. Она не могла не стать тебе матерью, столько сделав для тебя. Забрав тебя отсюда и сохраняя в целости вдали от Сопределья… Это потрясающе. – Дженет отстраненно смотрела куда-то в пустоту. – Ты знаешь свою историю, Трижды-Алиса?
– Частично.
– Скачки возраста. Взросление прыжками. Оно и в том мире так происходило?
В бардачке нашей машины Элла хранила огнеупорную металлическую коробку с фотографиями. Я двухлетняя, с каменным напряженным лицом. Серьезная восьмилетняя, сердитая четырнадцатилетняя… Я на океанском пляже, я на велосипеде, я с пальцами в сахарном сиропе – приманиваю бабочку…
Я покачала головой.
– Нет, я просто росла и росла.
Дженет покусала ноготь, выглядя внезапно лет на девятнадцать.
– Значит, она перенесла тебя в иное измерение времени и там удерживала. Возможно, дело в этом. – Она простерла свои руки над моими, почти касаясь моих ладоней. – Тэм, принеси нам чашу воды. Алиса, можно мне коснуться твоих рук?
Я кивнула, и она легко провела по ним пальцами от кистей. Наморщилась и отдернула руки. Когда Ингрид принесла воду в глубокой глиняной тарелке, Дженет попросила меня опустить пальцы в воду.
Я подчинилась. Ничего не произошло.
– Расскажи мне еще об Алтее, – попросила Дженет. – Ты говорила, что она отказалась участвовать в твоей жизни?
– Отказалась – это слишком сильно сказано. Я просто… никогда ее не видела.
– Гм… А этот юноша, о котором ты упоминала. Эллери Финч.
Я дернулась.
– При чем он тут?
– Его убили на твоих глазах, – холодно сказала Дженет. – И ты не спасла его. Могла ты его спасти?
Напиток все еще действовал внутри меня – и заставил мой язык выговорить слова раньше, чем я подумала, что ответить.
– Могла. Я ведь Трижды-Алиса, так? Думаю, что могла бы.
Мои слова заблестели в воздухе, как мошкара. Я прикрыла рот мокрой рукой.
– Извини, – сказала Дженет вполне искренне. – Это был дурацкий вопрос. К тому же «сыворотка правды» – не лучший способ что-то узнать. Она заставляет говорить вещи, в которых ты уверена, но совсем не обязательно они являются правдой…
Ее участие облекало меня, как дым.
– Не пытайтесь меня утешить. И хватит говорить со мной как с ребенком! – Мой голос прозвучал резко, и по воде, в которой еще оставалась моя правая рука, побежала корочка льда, быстро затвердевая по стенкам сосуда.
– Ч-черт! – я выдернула пальцы из воды, ободрав их о лед. Ингрид глядела на меня с неприкрытым благоговейным ужасом, как на святую покровительницу. Покровительницу прохладительных напитков, например.
– Черт, – повторила я. – И как мне теперь принимать душ?
– Думаю, это не самая большая твоя проблема, – Дженет отстраненно изучала меня взглядом. – Алиса, закатай рукава.
Я начала осторожно закатывать их – и тут же ускорилась от ужаса, и в конце концов просто сорвала водолазку через голову.
Мои руки были мертвенно-белыми до самых плеч. Они походили на руки манекена, на глубоководных тварей, на что-то, что больше не принадлежало мне.
Я вспомнила, как шарахнулся от моего ледяного прикосновения Вересковый король. Что произойдет, когда лед поднимется еще выше? До моего горла? Проникнет внутрь, в легкие? У меня перехватило дыхание.
Дженет встала и зашла мне за спину, положив успокаивающую ладонь мне на шею, где моя кожа, надеюсь, еще выглядела как кожа.
– Не паникуй. От паники оно может распространяться быстрее.
– Пряха должна знать, что тут делать, – сказала Ингрид. Она стояла, почтительно сгорбившись; я боялась, что сейчас она возьмет и преклонит предо мной колени.
– Вполне возможно. Алиса, наутро ты отправишься к Пряхе.
– Это куда?
– Трудно сказать. Но если Пряха захочет говорить с тобой, ты ее встретишь.
Мне представился ужасный образ паучихи, сидящей посреди липкой паутины.
– Погодите, Пряха – она человек?
Дженет неопределенно помахала рукой в воздухе.
– Опять-таки трудно сказать.
– Извините, – я обращалась к Ингрид. Страх полностью изгнал из меня гнев, и я чувствовала смятение. – Простите, что принесла все это в ваш дом.
– Это добрый знак, – утешительно ответила Дженет. – Он означает, что твой рассудок еще принадлежит тебе.
Она погладила меня по спине и отошла. И сказала с нарочитой бодростью:
– Ну, довольно сказок на ночь. И сказочных персонажей тоже. Самое лучшее, что ты сейчас можешь сделать – это хорошенько поесть и постараться выспаться. И еще помыться. А то от тебя несет, как от протухшего сыра.
Я была не уверена, что в ней говорит сыворотка правды. Это была просто правда, без всякой сыворотки.
26
Той ночью мне снился Эллери Финч. Сперва живой, потом мертвый, и все время он отчаянно пытался мне что-то сказать. Но когда он открывал рот, оттуда вырывались только клубы красного дыма. Дважды-Убитая Катерина что-то шептала мне на ухо, зеленая земля
