– У них мужики ворожат? – брезгливо скривился Ловкий.
– Получше наших ведуний, – кивнула Белянка. – Но я виновата все равно…
– Так погоди, он тогда мог любую девчонку использовать вместо тебя, не вини себя попусту!
Белянка зажмурилась – в груди вновь похолодело, к горлу подступила волна дурноты.
Нет, нельзя поддаваться сейчас, нужно продержаться еще чуть-чуть, все разузнать у Ловкого. Ведь она обещала, – чаща их всех подери! – она обещала помочь этой проклятой деревне! Она ему обещала.
– Скажи, что вы теперь будете делать? – на пределе спокойствия спросила Белянка.
– А что нам остается? После вестей, что принес Русак из Нижней Туры… нам остается только мстить, – он поднял ладонь, предупреждая ее протест. – Защищаться, Белянка. Защищаться! Они на деле показали, чего стоят. А раз ты говоришь, они еще и ворожат…
– Им вырезать нашу деревню под корень – раз плюнуть, – закончила за него Белянка.
– Ждать и молчать мы больше не можем! – мохнатые рыжие брови сошлись на переносице. – Как ты не понимаешь, что слушать пришлых – ошибка! Или ты предлагаешь прикинуться, что ничего не было, и дальше улыбаться? Пусть строят храм и режут наших, когда вздумается? Ты не хочешь отомстить за Стрелка? Зря ты бегала к этому чужаку – его девка ножик всадила, видела? Видела, как он убивался и голосил не своим голосом? А ты его выгораживала!
Только ровно дышать. Только не падать на пол. Вдох, выдох, вдох, выдох.
– Я не его выгораживала. Я просто не хотела напрасных смертей, – тихо выдавила Белянка.
– Но ты их получила. Мы все их получили, – Ловкий сжал кулаки. – И обратной дороги нет.
Она не отпускала его взгляд.
– Нам не победить их в честном бою.
– У тебя есть идеи получше? – наклонился вперед Ловкий.
Белянка съежилась и покачала головой.
О чем он? У нее нет ничего, кроме проклятого обещания, которое заставляет ее дышать.
– И у меня нет, – Ловкий тяжело вздохнул. – Нет другого выхода, пойми ты.
Она не ответила и отвернулась, чтобы не смотреть ему в глаза.
– К тебе зайдет Ласка, умойся и приберись, пожалуйста. Возьми себя в руки – вечером проводы. А лучше всего поспи. Во сне будет легче.
Она не шелохнулась – тупо глядела, как он беспомощно на нее смотрит, поднимается по лестнице, как оборачивается и шепчет:
– Отпусти. Кровь высохла. Нам надо жить дальше.
Скрипнула дверь, и что-то тяжелое привалилось с обратной стороны, а Белянка все еще не шевелилась. Все стояла и чего-то ждала, ждала, ждала. Потом медленно опустилась на холодный пол, посмотрела на красные коленки, на сбитые локти, обняла подушку Стрелка, вдохнула до рези в груди остатки запаха и беззвучно заплакала.
Глава 41
Сквозь соленый туман, сквозь духоту измусоленной мокрой подушки скрипнула дверь.
Потом скрипнула ступенька.
Еще ступенька.
Белянка вздрогнула, выглянула из кокона изодранной постели. Кто там идет? Ласка? Нужно бы умыться, прибраться, расчесаться… нужно бы.
– Здравствуй, ведунья, – раскатился бархатистый голос.
Медленно подняла Белянка лицо, вглядываясь в потертые сапоги, выбеленный солнцем плащ, еще не старые, но сухие от ветра руки, длинные серовато-седые пряди, ранние морщины и глаза цвета мокрой золы.
В глазах отражалось скорченное на полу существо, с опухшими губами, исцарапанной шеей и всклокоченными когда-то светлыми волосами. На существо было больно и страшно смотреть, но именно потому Дождь сюда и пришел.
– Я видела себя твоими глазами, – прогнусавила Белянка: нос не дышал.
– Не только ведуньям баловаться такими штуками, – менестрель улыбнулся.
– Где ты научился ворожить? – Белянка и сама не заметила, как внутри проснулось первое живое чувство – любопытство.
– Да я так, по мелочи. Была у меня когда-то одна хорошо знакомая ведунья, – морщинки стянулись к неглубоким продольным ямочками на щеках, и Белянка подумала, что в молодости он, должно быть, быль очень красивым мужчиной.
– Я не готова встречать гостей, прости, – опомнилась Белянка и попыталась пригладить волосы. – Я ждала Ласку.
– Оставь, это пустое, – махнул рукой Дождь, но вопреки словам бросил ей с полки гребень. – Я договорился с Лаской – она не придет. Пожалейте девочку, ей тоже больно заходить в этот дом.
Он взял пару поленьев и присел над очагом. Белянка поежилась в мокром сарафане, но другой одежды здесь не было. Дождь вел себя слишком буднично, словно ничего не случилось, и стыд приливал к щекам Белянки все с новой и новой силой. Она закончила раздирать колтуны, заплела косу, поднялась, свернула то, что когда-то было постелью, умылась водой из кувшина. Тем временем запахло травяным чаем и свежими лепешками.
– Ешь, – Дождь пододвинул тарелку.
При виде завтрака на этом столе в ушах застучали сотни молоточков: никогда-никогда-никогда. Белянка сглотнула соленый комок и мотнула головой:
– Я не могу есть.
– Ты должна есть, чтобы жить. Пиршество на проводах – не просто ритуал, ты же знаешь.
Он сел на стул – на тот самый стул, где так недавно сидел Стрелок, – и с хрустом откусил лепешку.
– Так укрепляется грань у края живого, – задолбленная фраза сама сорвалась с языка.
– Вот видишь, тетушка Мухомор не зря учила тебя столько лет.
Белянка присела и сделала пару глотков кипятка. Тепло разлилось от горла по груди, и тело отозвалось благодарностью и даже удивлением: будто оно приготовилось медленно умирать, но раз кормят – значит, живем! Только когда закончилась третья лепешка и миска варенья с медом, Белянка поняла, как много и как быстро съела. Она подняла испуганные глаза.
– Какой ты еще ребенок, Белочка, – усмехнулся Дождь и отхлебнул чай.
– Зачем ты пришел? – она стряхнула крошки с лица и с мокрого сарафана.
– Накормить тебя завтраком, – он выразительно кивнул на стол.
Белянка не отводила глаз.
– И спросить, что ты будешь делать дальше, – сдался он.
– Дальше? – вытянула вперед шею Белянка.
– И не смотри на меня как на полоумного, – расхохотался Дождь.
Так резко и больно расхохотался, что Белянка зажала уши.
– Представь себе реку, Белочка, – он сжал ее кисти, будто извиняясь за смех. – Ту самую, что течет на запад. Представила?
Она медленно кивнула, все еще подозрительно хмурясь.
– Капля за каплей течет вода, каждый миг утекает. Ты можешь ее удержать?
– Нет? – пыталась она угадать ответ.
– Ты можешь перегородить реку, устроить запруду и удержать вчерашнюю воду, – его голос гулко отдавался в голове, врезаясь в память. – А куда деваться новой воде, завтрашней? Что будет дальше?
– Река выйдет из берегов? – предположила Белянка и передернула плечами – понятно же, куда он клонит.
– Если очень повезет, – вкрадчиво продолжил Дождь, – река пробьет плотину, и тебе придется попрощаться со вчерашней водой.
– А если не повезет? – скривилась она.
– Река изменит русло, и у тебя останется только старица – не будет ничего, кроме вчерашней воды, – Дождь заглянул ей в глаза.
– А если мне ничего и не нужно, кроме вчерашней воды? Пусть так и будет! – Белянка зажмурилась и обхватила себя за плечи.
– Ты можешь просидеть здесь день, два, но ты не можешь прятаться всю жизнь, –
