По дороге на кладбище им пришлось дать Джет успокоительное. Она выпила валиум после нескольких обезболивающих пилюль, которые ей прописали из-за сломанных ребер. Но ее все равно била дрожь. Винсент обнаружил, что в лимузине есть бар, и принялся вливать в себя виски с мрачной решимостью человека, собравшегося напиться до полной отключки. Изабель села спереди, чтобы показывать шоферу дорогу. Услышав характерный звон, она обернулась и прожгла Винсента сердитым взглядом.
– Веди себя прилично, – строго сказала она.
– Люди погибли. Кого волнуют приличия? – пробормотал Винсент себе под нос, чтобы тетя его не услышала, но она, конечно, услышала и сделала знак Френни.
Френни отобрала у брата бутылку и вернула ее на место.
– Давай хотя бы сегодня обойдемся без неприятностей, – хмуро проговорила она.
– Френни, мы никогда не обходимся без неприятностей, – сказал Винсент. – Ты еще не поняла?
– Давай все же попробуем. – Френни кивнула Джет, которая, кажется, ничего вокруг не замечала, полностью потерявшись в мире боли и скорби. Джет смотрела в окно, у нее по щекам текли слезы. – Поможем ей пережить этот день, – шепнула Френни брату.
Она была старшей сестрой и после гибели родителей вмиг ощутила всю тяжесть этого бремени. В одночасье, без предупреждения и подготовки, Френни утратила ощущение собственной юности. Отныне и впредь все ее устремления и желания отодвигаются на второй план. Она поняла это еще тогда, когда они с Винсентом сидели в приемном покое больницы. Сегодня она заколола волосы на затылке и взяла черный плащ от Диора из маминого шифоньера. От плаща еще пахло «Шанелью № 5», мамиными любимыми духами. Френни знала, что навсегда стала заложницей своих обязательств.
На кладбище их уже дожидались бостонские Оуэнсы, большинство из которых Френни, Джет и Винсент видели впервые в жизни. Их представили чопорным, неодобрительно хмурившимся родителям Эйприл Оуэнс, хотя самой Эйприл нигде не было видно. Также присутствовали Оуэнсы из Мэна, владельцы фермы, известной своим чудодейственным ревенем, который излечивал почти любую болезнь, от инфлюэнцы до бессонницы. Разумеется, тетя Изабель села в первом ряду вместе с Френни. Несмотря на жару, Изабель была в длинном глухом черном платье и в шали, которую связала сама для защиты от зла. Все женщины держали в руках букеты гиацинтов, и Френни с Джет тоже вручили такие букеты. Цветы были призваны напоминать, что жизнь коротка и прекрасна, как цветение гиацинтов.
Священник был женат на одной из Оуэнсов и имел свой приход в Кембридже.
– С нетерпением жду нашей встречи осенью, – сказал он Френни.
Все в семье знали, что ее приняли в Рэдклифф. Френни неопределенно кивнула, не желая давать никаких обещаний.
Когда все закончилось, Френни взяла тетю под руку и отвела в небольшое унылое строение при кладбище, где на столах, накрытых кружевными скатертями, уже ждало угощение: кофе и выпечка. Повсюду стояли горшки с гиацинтами.
– Никогда не знаешь, что будет в финале, пока не дойдешь до конца. – В голосе тети Изабель звучали искренняя забота и нежность. – Я предлагаю такой вариант на ближайшее время: вы втроем можете переехать ко мне.
Френни покачала головой.
– Ничего не получится.
– Останьтесь хотя бы на лето. – Изабель все-таки не оставляла попыток ее убедить. – Вам нужно время подумать, что делать дальше.
– Спасибо, но нет, – отозвалась Френни. – Мы вернемся в Нью-Йорк.
– Как скажешь. Тот высокий парнишка, он будет счастлив. Но будешь ли счастлива ты сама?
Раздался вой сирены. В конце улицы показался автомобильный кортеж, возглавляемый полицейской патрульной машиной. Это был траурный кортеж с катафалком. Леви Уилларда провожали в последний путь.
– Очень жаль, – печально проговорила Изабель, когда скорбная процессия проехала мимо.
– Потому что он тоже из нашего рода? – спросила Френни. Ей очень хотелось узнать секрет, о котором упоминала Эйприл.
– Потому что этого можно было бы избежать, если бы его отец смог превозмочь свою ненависть. Думаю, Джет лучше не знать, что его тоже хоронят сегодня. Она и так еле держится.
– Значит, ты ничего мне не скажешь? – спросила Френни.
– Да, если ты так хочешь знать, мы в родстве с Уиллардами.
– И зачем делать из этого такую тайну?
– Зачем вообще делать тайну из чего бы то ни было? Люди хотят защититься от прошлого. Не сказать, чтобы у них хорошо получалось.
Извинившись перед тетей, Френни пошла искать Винсента с Джет и нашла их обоих в дальнем углу.
– Пора выбираться из этого мрачного места, – сказал Винсент. Он был полупьян. Состояние не лучшее во всех отношениях.
– Смотрите, там Эйприл. – Джет показала пальцем в противоположный угол, где в мягком кресле сидела Эйприл, держа на коленях младенца, девочку.
Они подошли к ней с опаской.
– Что, правда? Ребенок? – Френни никак не могла справиться с потрясением.
– Примите мои соболезнования. Очень жаль ваших родителей. – Эйприл повернулась к Джет. – И очень жаль Леви. Я слышала, его хоронят сегодня.
Френни так сурово взглянула на Эйприл, что та внутренне сжалась. Взгляд был как удар. Эйприл поняла, что от нее требуется, и поспешила взять свои слова назад, поражаясь тому, какой сильной вдруг сделалась Френни.
– Или, может быть, завтра, – быстро проговорила Эйприл. – Меня лучше не спрашивать. У меня все в голове перепуталось.
– Привет, малышка. – Винсент присел на краешек журнального столика и протянул девочке руку. Она тут же схватила его за палец и держала так крепко, словно не собиралась отпускать. Таков был Винсент, ни одна женщина не хотела его отпускать. Малышку звали Реджина. Ее глаза, разумеется, были серыми.
– Да, наверное, можно бороться с судьбой, но я рада, что тут я сдалась, – сказала Эйприл, имея в виду свою дочь.
– И правильно сделала, что сдалась, – с чувством проговорила Джет. – Такая очаровательная малышка, – пояснила она, заметив озадаченный взгляд Френни.
Теперь Френни сделалось любопытно.
– Что случилось с отцом Реджины?
– Он утонул, – сказала Эйприл. – Вот такое мое «везение». Внезапное наводнение. Какова вероятность с точки зрения статистики?
– Вероятность почти нулевая, – сказала Френни. Ложь Эйприл повисла в воздухе плотной невидимой дымкой, но Френни не решилась расспрашивать дальше. Есть вещи, которые лучше не трогать, а то мало ли что может открыться.
– Что ж, тебя можно поздравить, – сказал Винсент, которому страшно хотелось выпить. Он поднялся и направился к бару, где подавали «Виски сауэр», любимый коктейль их родителей.
Джет наклонилась пощекотать малышку. На мгновение она как будто забыла о своем горе.
– Она очень славная, – сказала Джет. – Смотрите, какие большие глазенки.
Эйприл казалась чуть мягче обычного.
– Мне действительно очень жаль, – сказала она Джет. Но тут ее дочка захныкала. – Подержишь ее
