– Вы только гляньте на этот удивительный цирк. – Энджел зачарованно смотрела на происходящее. – Сестра, на этом можно хорошо заработать. Ты в курсе?
Наверху оказалась самая маленькая крыска, еще детеныш. Она втиснулась в замочную скважину; Иви контролировала ее крошечные лапки, ощупывая механизм, нажимая с силой, которой прежде не обладала ни одна крыса. Дверь камеры открылась.
Энджел взяла пару полотенец из душа, взбила их, положила на койку, прикрыла одеялом. Вышла из камеры и притворила за собой дверь. Со стороны казалось, что она наконец-то сдалась и заснула.
Она зашагала по коридору в крыло В, где теперь находилось большинство коконов со спящими заключенными.
– До свидания, Энджел, – крикнула вслед Иви.
– Да, – ответила Энджел. – Пока-пока. – Она замялась, уже взявшись за ручку двери. – Ты слышишь крики?
Иви слышала. И знала, что кричит член городского совета Берт Миллер, сообщающий всем о ранении в ногу. Его вопли проникали в тюрьму через вентиляционную систему. Энджел не нужно было тревожиться об этом.
– Не бери в голову, – ответила Иви. – Это всего лишь мужчина.
– Ясно, – сказала Энджел и ушла.
9Пока Энджел и Иви разговаривали, Джанетт сидела напротив камер, привалившись к стене, слушала и наблюдала. Теперь она повернулась к Дэмиену, давно умершему и похороненному в сотне миль отсюда – и при этом сидящему рядом. Из бедра Дэмиена торчала шлицевая отвертка, а из раны на пол лилась кровь, хотя Джанетт кровь эту совершенно не чувствовала. Что было странно, поскольку сидела она в луже.
– Ты это видел? – спросила Джанетт Дэмиена. – Этих крыс?
– Да, – ответил Дэмиен. Он говорил пронзительно-скрипучим голосом, подражая ей. – Я видел этих крысюшек, Джани-крошка.
Фу, подумала Джанетт. Он был вполне сносен, когда вновь появился в ее жизни, но теперь начинал раздражать.
– Эти крысы совсем как те, что глодали мой труп после того, как ты убила меня, Джани-крошка.
– Ну, извини. – Она прикоснулась к своему лицу. Вроде бы она плакала, но лицо было сухим. Джанетт поцарапала себе лоб, глубоко вонзая ногти в кожу, пытаясь почувствовать боль. Она ненавидела безумие.
– Давай. Зацени. – Дэмиен пододвинулся, его лицо оказалось совсем рядом. – Они сжевали меня до костей. – Его глаза превратились в черные дыры: крысы сожрали глазные яблоки. Джанетт не хотела смотреть, хотела зажмуриться, но знала: если сделает это, уснет. – Да какая мать поступит так с отцом своего ребенка? Убьет и оставит на прокорм крысам, словно чертов батончик с арахисовой пастой?
– Джанетт, – позвала Иви. – Эй. Я здесь.
– Не обращай внимания на эту суку, Джани. – Изо рта Дэмиена вывалился крысеныш и приземлился на колени Джанетт. Она закричала и хотела сбросить его, но на коленях было пусто. – Не отвлекайся. Смотри на меня, дура.
– Я рада, что ты не заснула, Джанетт. Рада, что ты не послушала меня. Что-то происходит на другой стороне и… Ладно, я думала, что буду счастлива, но, похоже, с возрастом расклеилась. На тот маловероятный случай, что все это затянется, я бы хотела объективного разбирательства.
– О чем ты говоришь? – У Джанетт болело горло. Болело все.
– Ты хочешь снова увидеть Бобби?
– Конечно, я хочу его увидеть, – ответила Джанетт, игнорируя Дэмиена. Это удавалось ей все лучше и лучше. – Конечно, я хочу увидеть моего мальчика.
– Ладно, тогда слушай внимательно. Есть секретные пути между двумя мирами. Тоннели. Каждая женщина, засыпая, проходит через один из них, но есть тоннель, отличающийся от всех остальных, особый тоннель, и начинается он у особого дерева. Это единственный двусторонний тоннель. Ты понимаешь?
– Нет.
– Поймешь, – заверила ее Иви. – Есть женщина по ту сторону этого тоннеля, и она закроет его, если кто-нибудь ее не остановит. Я уважаю ее намерение, я думаю, у нее есть веские основания, мужчины по эту сторону Дерева вели себя чудовищно, и заслуги отдельных их представителей не изменят этого вывода, но права высказаться заслуживают все. Одна женщина – один голос. Нельзя позволить Элейн Наттинг принять решение за всех.
Иви прижалась лицом к решетке. Зеленые усики выросли из ее висков. Глаза стали золотисто-каштановыми, как у тигра. Мотыльки копошились в волосах, собираясь в трепещущую ленту. Она монстр, подумала Джанетт, но прекрасный.
– Как это связано с Бобби?
– Если Дерево сгорит, тоннель закроется. Никто не сможет вернуться. Ни ты, ни любая другая женщина, Джанетт. Конец света станет неизбежным.
– Нет-нет-нет. Он уже неизбежен, – встрял Дэмиен. – Засыпай, Джани.
– Можешь ты наконец заткнуться? Ты мертв! – заорала на него Джанетт. – Я сожалею, что убила тебя, и готова на все, лишь бы повернуть время вспять, но ты жестоко обращался со мной, а что сделано, то сделано, поэтому просто закрой свой гребаный рот!
Ее гневная тирада эхом отозвалась в узком коридоре крыла А. Дэмиен исчез.
– Хорошо сказано. – Иви кивнула. – Отважно. Теперь слушай меня, Джанетт. Я хочу, чтобы ты закрыла глаза. Ты пройдешь через тоннель, твой тоннель, но не вспомнишь этого.
Джанетт подумала, что понимает эту часть.
– Потому что буду спать?
– Именно! Оказавшись на другой стороне, ты сразу почувствуешь себя лучше, так хорошо, как давно себя не чувствовала. Я хочу, чтобы ты пошла за лисом. Он приведет тебя в то место, где тебе следует быть. Помни: Бобби и Дерево. Одно зависит от другого.
Джанетт позволила глазам закрыться. Бобби, напомнила она себе. Бобби, и Дерево, и тоннель в обе стороны. Который женщина по имени Элейн хочет сжечь. Следуй за лисом. Она сосчитала, раз-два-три-четыре-пять, но все осталось прежним. За исключением Иви, которая превратилась в Зеленую Женщину. Словно сама была деревом.
Потом Джанетт почувствовала, как что-то защекотало щеку, полоска легчайшего кружева.
10После выстрела они услышали, как заорал, завопил и продолжал вопить Берт Миллер, пока напарник оттаскивал его от забора. Клинт одолжил у Билли Уэттермора прибор ночного видения, чтобы посмотреть, что происходит. Желтая фигура на земле держалась за бедро, а другая фигура волокла ее за подмышки.
– Хорошо. Спасибо. – Клинт вернул прибор ночного видения Уэттермору. Уилли Бурк задумчиво наблюдал за ними: в его взгляде восхищение мешалось с опаской.
Клинт вошел в здание. Задняя дверь, ведущая в маленький спортивный зал, была подперта кирпичом.
Чтобы снаружи ничего не было видно, они ограничились красными лампами аварийного освещения, которые отбрасывали небольшие алые пятна в углах паркета маленькой баскетбольной площадки. Клинт остановился под кольцом, привалился к обитой войлоком стене. Сердце отчаянно стучало. Он не боялся, не радовался, просто был здесь и сейчас.
Клинт говорил себе, что эйфория, которую он испытывал, определенно преждевременная, но приятная пульсация в конечностях никуда не делась. Он то ли уходил от себя, то ли возвращался к себе. Точно сказать не мог. Но знал, что молочный коктейль сейчас у него, и Джиэри не сумеет его отнять. То, что Джиэри был не прав, почти не имело значения.
Аврора была не вирусом, а заклятием, и женщины – человека –
