Иви двинулась к Дереву, высокая трава шуршала о ее красные штаны, но остановилась, услышав щелчок, с которым патрон вошел в патронник винтовки. Точнее, карабина «уэзерби». Только Дрю Т. Бэрри не опустил оружие по команде Фрэнка. Но целился он не в Иви, а в Микаэлу.
– Пойдешь с ней, – приказал он.
– Опусти карабин, Дрю, – сказал Фрэнк.
– Нет.
Микаэла посмотрела на Иви.
– Могу ли я пойти с вами туда, куда вы направляетесь? Без кокона?
– Конечно, – ответила Иви.
Микаэла перевела взгляд на Дрю Т. Бэрри. Испуг на ее лице сменился недоумением.
– Но зачем?
– Назовем это страховкой, – ответил Дрю Т. Бэрри. – Если она говорит правду, может, ты сможешь убедить свою мать, а твоя мать убедит остальных. Я очень верю в страховку.
Клинт увидел, как Фрэнк поднял пистолет. Дрю Т. Бэрри смотрел на женщин, и уложить его не составляло труда, но Клинт покачал головой и тихо сказал:
– Хватит с нас убийств.
А кроме того, подумал Клинт, мистер Перестраховщик прав.
Иви и Микаэла прошли мимо белого тигра к жерлу тоннеля, где их дожидался лис. Иви вошла в тоннель без малейшего колебания. Микаэла замялась, но последовала за ней.
Уцелевшие мужчины – и те, кто штурмовал тюрьму, и те, кто ее защищал, – остались ждать. Поначалу они нетерпеливо расхаживали, но время шло, ничего не менялось, и потому большинство уселись в высокую траву.
Но не Энджел. Она бродила взад-вперед, словно никак не могла привыкнуть к тому, что ее жизненное пространство не ограничено стенами камеры, мебельным цехом, Будкой и Бродвеем. Тигр дремал. В какой-то момент Энджел приблизилась к нему, и Клинт затаил дыхание. Конечно, она была чокнутой.
Тигр поднял голову, когда Энджел решилась погладить его по спине, потом большая голова вновь упала на лапы, а удивительные глаза закрылись.
– Он мурчит! – сообщила Энджел мужчинам, и в ее голосе слышался восторг.
Солнце поднялось в зенит и словно застыло.
– Не думаю, что это произойдет, – сказал Фрэнк. – И если они не вернутся, я всю оставшуюся жизнь буду жалеть о том, что не убил ее.
– Еще ничего не решено, – ответил Клинт.
– Да? И откуда ты знаешь?
Ему ответил Джаред. Он указал на Дерево:
– Потому что оно еще здесь. Если оно исчезнет или превратится в обычный дуб или плакучую иву, тогда можно сдаваться.
Они ждали.
Глава 17
1В супермаркете «Шопуэлл», где обычно проходили Собрания, Иви выступала перед большой толпой тех, кто называл Наше Место домом. Речь ее была короткой. Все сказанное сводилось к одному: выбор за вами.
– Если вы решите остаться, все женщины, от Дулинга до Марракеша, появятся в этом мире, в том самом месте, где уснули. И смогут начать все заново. Воспитывать детей, как им того хочется. Создавать новый мир. Это хорошая идея, во всяком случае, мне так кажется. Но вы можете уйти. Если уйдете, все женщины проснутся там, где уснули. В мире мужчин. Только уйти должны вы все.
– Кто вы? – спросила Джейнис Коутс, крепко прижимая к себе дочь, говоря поверх ее плеча. – Кто дал вам такое могущество?
Иви улыбнулась. Зеленое сияние окружило ее.
– Я – всего лишь старая женщина, которая на время выглядит молодой. И нет у меня никакого могущества. Как и этот лис, я – посланница. Это вы, все вы, обладаете могуществом.
– Что ж, давайте все обговорим, – предложила Бланш Макинтайр. – Как присяжные. Потому что, полагаю, мы и есть присяжные.
– Да, – согласилась Лайла. – Но не здесь.
2Только к полудню удалось собрать всех обитателей нового мира. Гонцов отправили во все концы города, чтобы созвать женщин, которых не было в супермаркете.
Молчаливой колонной они прошли по Мэйн-стрит и поднялись на Боллс-Хилл. У Бланш Макинтайр болели ноги, поэтому Мэри Пак везла ее в гольфкаре. На руках Бланш держала Энди Джонса, младенца-сироту, завернутого в синее одеяло, и рассказывала ему коротенькую историю: «Однажды жил маленький мальчик, который ходил повсюду, и все женщины любили его».
Везде пробивалась зелень. Было холодно, но весна вступала в свои права. Совсем немного оставалось до тех самых дней в году, когда они покинули старый мир. Бланш это удивило. Ей казалось, они пробыли здесь намного дольше.
Когда они свернули с дороги и двинулись по тропе, деревья вдоль которой облепили мотыльки, появился лис, чтобы вести их дальше.
3После того как условия Иви донесли до всех собравшихся, Микаэла Коутс влезла на ящик из-под молочной тары, вновь став репортером (может, в последний раз, может, нет), и рассказала, что произошло в старом мире.
– Доктор Норкросс убедил мятежников внять голосу разума. Несколько человек погибли, прежде чем здравый смысл восторжествовал.
– Кто умер? – крикнула какая-то женщина. – Пожалуйста, скажите, что мой Мика жив!
– А Лоренс Хикс? – спросила другая.
Вопросы посыпались, как из рога изобилия.
Лайла подняла руки.
– Дамы, дамы!
– Я не дама, – пробурчала бывшая заключенная Фрида Элкинс. – Говори за себя, шериф.
– Я не могу вам сказать, кто умер, – подвела итог Микаэла, – потому что находилась в тюрьме, когда шло сражение. Я знаю, что погиб Гарт Фликинджер и… – Она собиралась упомянуть Барри Холдена, потом заметила его жену и оставшихся дочерей, не отрывавших от нее глаз, и слова застряли в горле. – Вот и все, что я знаю. Но могу вам сказать, что все дети и младенцы мужского пола Дулинга в полном здравии. – Она всем сердцем надеялась, что так оно и есть.
Слушательницы откликнулись радостными криками и аплодисментами.
Когда Микаэла закончила, ее место заняла Джейнис Коутс и объяснила, что всем будет предоставлено право сообщить о своем выборе.
– Лично я голосую, пусть и с некоторым сожалением, за возвращение. Здесь гораздо лучше в сравнении с тем местом, которое мы покинули, и я уверена, нам по силам любые трудности. Без мужчин мы принимаем более взвешенные решения и без лишней суеты. Почти не спорим из-за распределения ресурсов. Среди жителей нашего города практически нет насилия. Женщины раздражали меня всю жизнь, но в сравнении с мужчинами они – ангелы. – О том, что ее собственный муж, бедный Арчи, покинувший этот мир из-за раннего инфаркта, был уравновешенным и благоразумным человеком, она не упомянула. Дело было не в исключениях. Она говорила о мужчинах вообще. И история подтверждала ее слова.
Лицо Джейнис всегда было худым, но теперь кожа буквально обтягивала кости. Седые волосы падали на спину. Запавшие глаза блестели. Микаэлу осенило: ее мать тяжело больна, как бы прямо она ни стояла и как бы четко ни говорила. Тебе нужен доктор, мама.
– Однако, – продолжила Джейнис, – я также считаю, что должна вернуться, потому что в долгу перед доктором Норкроссом. Он рисковал жизнью, другие рисковали жизнями ради заключенных, и я сомневаюсь, что многие поступили бы так же. Я хочу, чтобы все присутствующие здесь заключенные знали: я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам смягчили наказание или хотя бы сократили срок. А
