Бывшие заключенные вместе вышли вперед. Их стало меньше, чем утром. В числе прочих бесследно исчезла Китти Макдэвид (оставив после себя разве что облачко мотыльков). Не вызывало сомнений, что эти женщины умерли в обоих мирах. Их убили мужчины.
Тем не менее все заключенные проголосовали за возвращение. Это могло бы удивить мужчину, но только не начальника тюрьмы Джейнис Коутс, которая знала наглядную статистику: если женщины сбегали из тюрьмы, их ловили почти сразу, потому что они не пытались спрятаться, в отличие от мужчин. Почти все женщины прямиком спешили домой. И бывшие заключенные, выступавшие в тот день, думали о своих сыновьях, оставшихся в другом мире.
К примеру, Селия Фроуд. Селия сказала, что обоим сыновьям Нелл нужна мать, и даже если Селия вернется в тюрьму, за мальчиками присмотрит сестра Нелл.
– Но пользы от сестры Нелл не будет, если она не проснется в том мире, верно?
Клавдия Стивенсон заговорила так тихо, что слушательницы потребовали повторить.
– Я никого не хочу здесь задерживать, – повторила она. – Проголосую, как большинство.
Члены книжного клуба «Первый четверг» тоже высказались за возвращение.
– Здесь лучше, – выразила общее мнение Гейл. – Джейнис совершенно права. Но это не Наше Место. Это чье-то еще место. И как знать, может, все случившееся приведет к тому, что и тот мир станет лучше.
Микаэла подумала, что Гейл, вероятно, права, но только в краткосрочной перспективе. Мужчины частенько обещали не поднимать руку на жену и детей и собирались держать слово, но хватало их максимум на месяц-другой. Ярость возвращалась, как приступ малярии. Вряд ли на этот раз все будет иначе.
Сильные порывы холодного ветра гнули высокую траву. Клинья гусей, возвращавшихся с необитаемого юга, пролетали в синеве над головами женщин.
Похоже на похороны, подумала Мэри Пак. Неоспоримое, как смерть, достаточно яркое, чтобы обжигать глаза, и холодное, чтобы проникать под куртку и свитер и покрывать мурашками кожу.
Когда пришла ее очередь, она сказала:
– Я хочу узнать, каково это, действительно влюбиться в парня. – Это признание, конечно, согрело бы душу Джареда Норкросса, если бы он его услышал. – Я знаю, в том мире мужчинам легче, и сам мир ужасен, и все в нем сложно, но я хочу получить шанс на нормальную жизнь, какой я ее себе представляла. Может, это эгоистично, но я этого хочу. Может, я даже захочу родить ребенка. И… это все, что я хотела сказать. – На последних словах она разрыдалась и спустилась с ящика, отмахнувшись от женщин, которые пытались ее утешить.
Магда Дубчек сказала, что она, разумеется, за возвращение.
– Я нужна Антону.
Ее искренняя улыбка была ужасной в своем неведении. Иви увидела эту улыбку, и у нее оборвалось сердце.
(В нескольких ярдах от них, почесывая спину о горный дуб, лис поглядывал на голубой сверток с Энди Джонсом, который лежал на заднем сиденье гольфкара. Младенец крепко спал, никем не охраняемый. Вот она, недостижимая мечта. Забудь про курицу, забудь про целый курятник, забудь про все курятники мира. Самая вкусная вкуснятина, человеческое дитя. Решится ли он? Увы, нет. Он мог только фантазировать… но какая же это была фантазия! Розовая и ароматная плоть, как сливочное масло.)
Одна женщина говорила о своем муже. Отличный парень, помогал ей во всем, никогда не отлынивал и все такое. Другая говорила о парне, с которым писала песни. Не красавец, но у них возникла тесная связь, они были на одной волне. Он писал слова, она – музыку.
Кто-то просто скучал по дому.
Кэрол Лейтон, преподававшая в старших классах основы гражданского права, сказала, что хочет съесть нормальный, а не столетний «Кит-Кат», хочет сидеть на диване, смотреть фильм по «Нетфликсу» и гладить своего кота.
– Мой опыт с мужчинами был исключительно отрицательным, но я не создана для того, чтобы строить новый мир. Может, я для этого слишком труслива, но не могу притворяться.
Не только она желала вернуться к привычным удобствам.
Но по большей части их тянули назад сыновья. Новый старт для всех женщин старого мира означал прощание с любимыми сыновьями, а этого они вынести не могли. Это тоже разбивало Иви сердце. Сыновья убивали сыновей. Сыновья убивали дочерей. Сыновья оставляли оружие там, где его могли найти другие сыновья и случайно подстрелить себя или своих сестер. Сыновья сжигали леса и зарывали химикаты в землю сразу же после отъезда инспекторов Агентства по охране окружающей среды. Сыновья не звонили на день рождения. Сыновья не любили делиться. Сыновья били детей, душили подружек. Сыновья считали себя крутыми и всегда это помнили. Сыновья плевать хотели, какой мир они оставят своим сыновьям и дочерям, хотя говорили обратное, когда намечалась предвыборная кампания.
Змея соскользнула с Дерева, исчезла в темноте, повисла перед Иви.
– Я видела, что ты сделала, – сказала Иви. – Видела, как ты отвлекла Джанетт. И за это я тебя ненавижу.
Змея промолчала. Змеям нет нужды оправдывать свое поведение.
Элейн Наттинг стояла рядом с дочерью, но на самом деле находилась далеко-далеко. Мысленно она все еще видела влажные глаза умершей женщины. Почти золотые и очень глубокие. В них не было злобы, только настойчивость. Элейн не могла отказать этим глазам. «Сын, – сказала женщина. – У меня есть сын».
– Элейн? – спросил кто-то. Пришла пора принимать решение.
– У меня есть там дела, – ответила она, прижимая к себе дочь. – И Нана любит своего отца.
В ответ Нана тоже обняла ее.
– Лайла? – спросила Джейнис. – Что скажешь?
Они все повернулись к ней, и Лайла поняла, что сможет их отговорить, если пожелает. Она могла обеспечить существование этого мира и уничтожение старого. Много слов для этого не потребуется. Она бы сказала: «Я люблю вас всех, и я люблю то, что мы сумели здесь сделать. Не будем от этого отказываться». Она бы сказала: «Я готова потерять мужа, каким бы героем он себя ни показал, и не хочу терять все это». Она бы сказала: «Вы, женщины, уже не будете такими, как прежде, такими, как они ожидают, потому что какая-то ваша часть навсегда останется здесь, где вы были по-настоящему свободны. Отныне вы будете носить в себе Наше Место, а потому будете сбивать их с толку».
Но, с другой стороны, женщины всегда сбивали мужчин с толку. Они были магией, о которой грезили мужчины, и иногда их грезы оборачивались кошмарами.
Небесная синева потемнела. День величественно догорал над холмами. Иви наблюдала за Лайлой, зная, что все теперь зависит от нее одной.
– Да, – кивнула Лайла. – Да. Давайте вернемся и приведем этих парней в норму.
Все радостно закричали.
Иви заплакала.
4Они уходили по двое, словно из ковчега, пришвартовавшегося на склоне Арарата. Бланш и крошка Энди, Клавдия и Селия, Элейн
