Проповедь закончилась, и селяне потянулись за благословением. Я стоял опустошённый и прислушивался к новым ощущениям в своей душе.
— Сергей, — подошёл ко мне Антон. — Пойдём, я представлю тебя преподобному.
Почему бы и нет? Стоило бы и познакомиться с таким неординарным человеком, о котором сложилось весьма двойственное впечатление. Я подошёл вслед за старостой к кресту, где последние прихожане получали благословение. Освободившись, Варсонофий подошёл ко мне, посмотрел на меня своими красными воспалёнными глазами с неожиданной отеческой любовью и протянул руку не первой чистоты с грязными отросшими, местами обломанными ногтями. Я пожал ему руку, отметив мимоходом, что преподобный предпочёл бы, чтобы я её ему поцеловал.
— Вы путешествуете по земле в поисках истины, — безапелляционным тоном заключил он, убирая руку. — Господь привёл вас сюда, чтобы открыть вам глаза.
— Пока я не знаю, на что мне надо открывать глаза, — немного сварливо ответил я.
— Я вижу, что пока ещё Божий огонь в вашей душе тлеет. Не раздул ещё ветер праведной веры очищающий огонь Господень. Но это нормально. Слишком долго мы жили во грехе и не замечали этого. Для нас были нормой греховные поступки и греховные мысли. И вот так сразу обратиться к истинной вере — это невозможно. Вам стоит задержаться у нас, пообщаться с людьми, посмотреть на наш образ жизни, побывать на мессах. Я уверен, божья искра в вашей душе заполыхает истинной верой.
— Скажите, — почти перебил его я, — вы всерьёз верите, что все эти зомби, это не навсегда, а только временно?
— Ещё в священных книгах говорилось о том, что если Господь хочет наказать человека, он лишает его разума. Ничего вам это не напоминает? По-моему один к одному. И, если в силах Божьих отобрать у человека ум, почему Он не может вернуть его обратно? Это всё лишь вопрос веры.
Воняло от преподобного сильно, и я с облегчением закруглил разговор, впрочем, пообещав, что дня на два задержусь. На ночлег меня принял староста и, постелив в гостевой комнате, пригласил поужинать.
— Прошу отведать, чем Бог послал, — немного жеманно произнёс Антон, кивая на стол.
Ужин был простым по-крестьянски, но очень вкусным и питательным. За едой мы разговорились со старостой.
— Вот, скажи, Антон, ты действительно веришь этому Варсонофию?
— А как же иначе? Это святой человек. К нему по ночам во сне Господь приходит и они беседуют.
— Ну, в это вообще как-то не верится.
— Во время разговоров с Господом, его разбудить невозможно. Хоть жги калёным железом, хоть иголки под ногти загоняй. Тело здесь, а душа там, у Бога в чертогах.
— Ну, а возвращение зомби опять в людей?
— А почему нет? Молитва имеет огромную силу. А если эта молитва от чистого сердца произносится одновременно множеством людей, это такая силища, что и представить себе трудно.
— Вот сегодня все молились. И вполне искренне, если даже я проникся.
— С первого раза ничего не бывает. И со второго тоже. Благодать должна аккумулироваться на небесах от молитвы к молитве. Всё произойдёт тогда, когда благодать достигнет критического уровня. Тогда наши родные вернутся к нам. У тебя ведь тоже родные стали заблудшими?
— Да. И мама и папа. Наверное, до сих пор по ферме бродят.
— Вот видишь! В наших силах вернуть всё на круги своя.
Я уже давно улёгся в постель, а сон всё не шёл. В голове опять и опять прокручивались проповеди преподобного, его слова, сказанные во время нашего разговора и слова Антона во время ужина. Вообще-то я человек достаточно скептический. Но сегодняшний вечер зародил во мне зерно сомнения. То ли сработал гипнотический талант Варсонофия, то ли извечная вера человека в чудеса, то ли просто бешенное иррациональное желание, чтобы ко мне вернулись мои родители. Боже! С какой тоской я вспоминаю свою прежнюю жизнь на ферме!
5
Весь день я ошивался в посёлке. Различные разговоры с жителями непременно сводились к тому, какой святой человек этот преподобный Варсонофий. Люди верили ему безоговорочно. И опять жучок сомнения зашевелился в душе. Может, неспроста всё это? Может, действительно есть способ опять зомби в людей превратить? Прихожане с нетерпением ждали вечерней проповеди, ведь в эту ночь преподобный опять беседовал с Господом. А содержимое беседы было интересно всем. От скуки я занялся оружием и перечистил его всё. Попутно призадумался. И зачем мне столько однотипного? Как-то надо определиться, что при себе иметь. А остальное таскать, смысла нет. Может, продать кому? А за что продавать? За деньги? А кому они сейчас нужны, эти фантики? Стоит подумать. Эх! Автомат бы мне! Машинка знакомая. Даже соблазн был у Игоря один Калашников выменять. Вот только, подумав здраво, я от этой идеи отказался. Слишком большой расход патронов у автомата. А боеприпасы где брать? Я одним патроном картечи добьюсь того же результата, что и очередью. Всё дело просто в дистанции стрельбы. Да и охотничьи патроны в наших местах легче добыть, чем пятёрку к автомату. У меня вон, к карабину семёрки винтовочной совсем ничего осталось. Хоть и экономлю и особо из карабина не стреляю.
Вечером так же зажгли два костра, так же с нетерпением гудела толпа, и так же ворочалось море зомби в загоне. Варсонофий вышел к кресту в своём неординарном одеянии, так же бухнулся на колени и три раза перекрестился.
— Братия и сестры! — привычно вопросил он паству своим бархатным баритоном. — Дозвольте мне, недостойному, поговорить с вами.
— Дозволяем, — так же, как и вчера, нестройно ответила паства.
— В древние века жил на свете мудрый слепой поэт Гомер. До нас
