Штайнер достал сигареты.
— Сколько вы уже здесь, папаша Мориц? — спросил он.
— Три дня. На границе нас задержали. Но все-таки удалось переправиться с помощью одного молодого человека, которого вы должны знать. Он говорил мне о вас. Зовут его Керн.
— Керн? Да, я его знаю. Где он?
— Тоже где-то здесь, в Вене. Не знаю точно, где именно.
Штайнер встал.
— Попробую разыскать его. До свидания, папаша Мориц, вечный странник! Одному Богу известно, где мы встретимся снова.
Он пошел в комнату проститься с детьми. Все трое сидели на матраце, разложив перед собой содержимое чемодана. Мотки шерсти были тщательно уложены в одну кучку; рядом лежали шнурки, мешочек с шиллинговыми монетами и несколько катушек ниток. Белье, обувь, костюм и другие вещи покойного Зелигмана остались в чемодане. Когда Штайнер и Розенталь вошли в комнату, старший поднял голову и невольно раскинул руки над матрацем. Штайнер остановился.
Мальчик взглянул на Морица Розенталя. Его щеки раскраснелись, глаза блестели.
— Если мы все это продадим, — возбужденно заговорил он, показывая на вещи в чемодане, — у нас станет приблизительно на тридцать шиллингов больше. И тогда на все наши деньги можно будет закупить шерстяной ткани, чертову кожу и еще чулки. С таким товаром больше заработаешь. Завтра же начну действовать. Завтра, в семь утра.
Напряженно и серьезно он посмотрел на Розенталя.
— Ладно! — Розенталь погладил его по узкой голове. — Завтра в семь утра приступай к делу.
— Тогда Вальтеру незачем ехать в Румынию, — сказал мальчик. — Пусть помогает мне. Как-нибудь перебьемся. Уехать придется только Максу.
Все трое посмотрели на Розенталя. Макс кивнул в знак согласия. Видимо, он считал, что так будет правильно.
— Посмотрим. Еще поговорим об этом.
Розенталь проводил Штайнера до дверей.
— Некогда мне горевать, Штайнер, — сказал он. — Слишком много нужды вокруг меня.
Штайнер кивнул.
— Будем надеяться, что парнишку не сцапают в первый же день…
Мориц Розенталь отрицательно покачал головой:
— Не сцапают. Он держит ухо востро и все понимает. Нынче жизнь учит нас всему сызмальства.
Штайнер пошел в кафе «Шперлер». Давно уже он не заходил сюда. Обзаведясь фальшивым паспортом, он избегал мест, где его знали по прежним временам.
Керн сидел на стуле у стены. Поставив ноги на чемодан и запрокинув голову, он спал. Штайнер осторожно уселся около него. Старше стал, подумал он. Старше и взрослее. Он огляделся. У двери притулился советник юстиции Эпштайн. На столике перед ним лежало несколько книг и стоял стакан с водой. Он сидел один и казался недовольным. Теперь около него не было робкого клиента с зажатой в руке монеткой в полшиллинга. Штайнер обернулся, решив, что конкурент Эпштайна, адвокат Зильбер, переманил всех клиентов к себе. Но Зильбера и вовсе не было.
Заметив Штайнера, кельнер, просияв, подбежал к его столику.
— Опять наведались к нам? — дружелюбно спросил он.
— А вы помните меня?
— Еще бы! Я уж тревожился за вас. Ведь теперь положение стало намного серьезнее. Вы снова закажете коньяк?
— Да. А куда делся адвокат Зильбер?
— И он — жертва, сударь. Его арестовали и выслали.
— Вот как! А господин Черников не заходил к вам в последнее время?
— На этой неделе не заходил.
Кельнер принес коньяк и поставил поднос на столик. В этот момент Керн открыл глаза, но тут же зажмурился. Затем вскочил на ноги.
— Штайнер!
— Он самый, — спокойно ответил тот. — Выпей-ка сразу этот коньяк. Ничто не освежает лучше после такого «сидячего» сна.
Керн выпил коньяк.
— Я был здесь уже дважды, все искал тебя, — сказал он.
Штайнер улыбнулся:
— Ноги на чемодане. Значит, без пристанища, а?
— Да, толком еще не устроился.
— Можешь спать у меня.
— Правда? Вот замечательно! До сих пор я снимал комнату в одной еврейской семье. А сегодня пришлось съехать. Они страшно перепуганы и не решаются пускать кого-нибудь больше чем на два дня.
— У меня бояться нечего. Я живу за городом. Давай прямо сейчас и пойдем. Ты, видать, порядком устал, надо выспаться.
— Да, — сказал Керн. — Я действительно устал. Не знаю почему.
Штайнер подозвал кельнера. Тот примчался галопом, словно старый боевой конь, услышавший сигнал сбора.
— Благодарю! — воскликнул он еще до того, как Штайнер расплатился. Он был полон предвкушений. — Сердечно благодарю вас, сударь!
Разглядев чаевые, кельнер обомлел.
— Целую вашу ручку, — с трудом вымолвил он, окончательно подавленный. — Ваш покорнейший слуга, господин граф.
— Нам нужно добраться до Пратера, — сказал Штайнер, когда они вышли на улицу.
— Могу идти куда угодно, — ответил Керн. — Я уже опять вполне бодр.
— Поедем на трамвае, идти с чемоданом неудобно. Ты все еще торгуешь туалетной водой и мылом?
Керн кивнул.
— Теперь у меня уже другое имя, но ты по-прежнему можешь называть меня Штайнер. Свою настоящую фамилию я иногда тоже использую. Она у меня вроде артистического псевдонима. А понадобится — выдам другую фамилию за псевдоним. В общем, в зависимости от обстановки.
— Чем ты сейчас занимаешься?
Штайнер рассмеялся:
— Одно время заменял заболевшего кельнера. Когда тот выписался из больницы, меня рассчитали. Теперь я ассистент на аттракционе Потцлоха. Это владелец тира и ясновидец. А у тебя какие намерения?
— Никаких.
— Может, удастся пристроить тебя у нас. Там время от времени нанимают людей на подсобную работу. Завтра же навалюсь на старика Потцлоха. В Пратере никого не проверяют, и это большое преимущество. Даже полицейской отметки не требуют.
— Господи, до чего же это было бы здорово, — сказал Керн. — Так хочется хоть немного пожить в Вене.
— Вот как? — Штайнер искоса посмотрел на него. — В Вене захотелось пожить?
— Да…
Сойдя с трамвая, они пошли по ночному Пратеру. Штайнер остановился у жилого фургона, стоявшего в стороне от скопления балаганов и аттракционов. Он отпер дверь и зажег лампу.
— Вот мы и пришли, малыш. Сначала организуем для тебя что-то вроде постели.
Он взял пару одеял и старый матрац, лежавшие в углу, и расстелил все это на полу, около своей кровати.
— Ты, конечно, голоден? — спросил он.
— Уж и сам не знаю.
— В маленьком ящике есть хлеб, масло и кусок салями. Заодно сделай и мне бутерброд.
Кто-то тихо постучал в дверь. Керн отложил нож в сторону и насторожился, готовый выпрыгнуть
