– Кто звал на помощь?
– Какой-то человек, за ним гнался другой.
– Откуда?
– Оттуда.
– Врете, мы идем оттуда, и там никто ни за кем не гнался.
– Видать, я ошибся, – примирительно согласился Кармо.
– Уж больно вы смахиваете на контрабандистов, сеньоры. Следуйте за нами, но сначала сдайте ваши палаши.
– Сеньор стражник, – обиженно сказал Кармо, – мирных граждан не берут под стражу: они могут оказаться порядочными людьми. Это мы-то контрабандисты! Ничего себе шуточки, черт возьми!
– Там разберемся, а пока выкладывайте оружие, – повторил стражник, поднимая аркебузу. – Шевелитесь, или я открою огонь. Я не шучу.
– Гром и молния, – сказал Кармо, обращаясь к Ван Штиллеру и вынимая палаш, словно собираясь вручить его стражнику.
Но как только оружие оказалось у него в руке, он резко отскочил в сторону, дабы не получить пулю в грудь, и нанес стражнику смертельный удар.
Почти в тот же миг гамбуржец, наверняка намотавший на ус слова, произнесенные товарищем, имевшие, конечно, определенный смысл, набросился на второго стражника, вовсе не ожидавшего нападения.
Ударом наотмашь он начисто перерубил ствол алебарды, а затем рукоятью палаша нанес стражнику несколько страшных ударов, от которых тот почти замертво свалился на землю.
Оба испанца не успели издать ни единого крика.
– Отличный удар, Кармо! – сказал гамбуржец. – А теперь быстро отсюда.
– Бежим. Фортуна дважды не улыбается.
Оглядевшись и никого не заметив, оба прыгнули в заросли, взяли плантатора за руки и за ноги и со всех ног бросились к берегу.
Полузадушенный и полумертвый от страха, дон Рафаэль не оказал ни малейшего сопротивления, он даже не воспользовался появлением стражников, чтобы попытаться удрать.
У берега находилась одна из тех продолговатых шлюпок, которую называют китоловной. На ней была небольшая мачта с реей и руль.
Кармо и Ван Штиллер перебрались на нее, уложили плантатора между двумя банками на середине лодки, связали ему ноги и руки и, прикрыв куском паруса, взялись за весла и отшвартовались.
– Уже полночь, – промолвил Кармо, бросив взгляд на звезды, – а плыть еще далеко. Вряд ли доберемся раньше чем завтра к вечеру.
– Лучше держаться ближе к берегу: рейд охраняет каравелла.
– Все равно проскочим, – возразил Кармо. – Не беспокойся.
– Поднимем парус?
– Попозже. Вперед и поменьше шума.
Китолов бесшумно и быстро тронулся в путь вдоль мола, прячась в тени высоченных пальм, которые на порядочном расстоянии покрывали берег.
В порту все было тихо. Стоявшие на якорях корабли со спущенными парусами, казалось, обезлюдели.
Испанцы в Маракайбо чувствовали себя в безопасности и не слишком заботились об охране.
После давнего набега флибустьеров с Тортуги во главе с Олоне, Черным Корсаром и Баском были воздвигнуты форты, которые считались неприступными, а также большое число мощных батарей, простреливавших все пространство между берегом и островами, защищавшими город.
Оба авантюриста тем не менее продвигались с осторожностью, так как ночью никому не разрешалось ни входить в порт, ни выходить из него. Они знали, что за островами курсирует большая каравелла, чтобы не пускать в порт подозрительные судна или задерживать бегущих из него.
Когда шлюпка миновала мол, Кармо и Ван Штиллер опустили весла и поставили маленький треугольный парус, окрашенный в черный цвет, дабы его невозможно было заметить в темноте. Попутный ветер дул с озера, берег был погружен в тень, отбрасываемую пустыми мангровыми зарослями и высокими маурициевыми пальмами.
– Пойдем низом? – спросил Ван Штиллер, расположившийся на корме, у руля, в то время как Кармо придерживал рукой шкот.
– Пока да.
– Каравеллу видишь?
– Стараюсь отыскать.
– Небось, идет с потушенными огнями?
– Уж как пить дать.
– Не оказаться бы нам у нее на пути.
– А вот и она: огибает мыс островка. Рули прямо. Нас не заметят.
Китолов с надутым парусом-акулой устремился вперед, прижимаясь все время к берегу.
Через четверть часа он достиг утеса, закрывавшего с севера маленький порт, защищенный сверху небольшим фортом, построенным на вершине скалы, обогнул его незаметно для часового и направился к северу, чтобы через пролив, образованный полуостровом Синамайка с одной стороны и островами Табласо и Сапара – с другой, выйти в залив Маракайбо.
Теперь им нечего было бояться, они спокойно могли выдавать себя за рыбаков или лодочников, не вызывая подозрений.
– Сбросим городскую одежду и станем моряками, – предложил Кармо. – Никто не придерется.
Открыв сундучок, находившийся на носу шлюпки, он вытащил из него большие куртки из серого сукна, шерстяные повязки и островерхие шапочки с голубой лентой.
Закрепив руль и шкот, оба в единый миг преобразились, затем установили по бортам сети с пробковыми поплавками.
– Посмотрим, как поживает наш друг, – сказал Кармо, окончив работу.
Он приподнял полотно, покрывавшее несчастного плантатора, снял шарф, закрывавший ему лицо.
Дон Рафаэль глубоко вздохнул, но глаз не открыл.
– Сон оказался сильнее страха, – промолвил со смехом авантюрист. – И херес, и аликанте действительно на высоте. Капитан Морган будет очень рад нашей добыче и сам постарается развязать язык пленнику.
– Лишь бы он не умер со страха, когда увидит себя в руках флибустьеров.
– Постараемся смягчить ему удар.
– Лучше бы он сразу выложил все, что знает о дочери Черного Корсара.
– Я бы все равно забрал его с собой.
– На что Моргану маракайбец?
– Дорогой мой, из этого дурака можно выудить ценные сведения о численности гарнизонов, о триках, которые на вооружении в фортах.
– Значит, будем штурмовать крепость?
– Скорее всего!
– Это крепкий орешек, дорогой Кармо. Видел укрепления, которые построили испанцы? Маракайбо теперь не тот, что мы брали с Черным Корсаром и этим сущим дьяволом Олоне.
– Но нас тоже немало, и пушек у нас довольно. Ради миллионов пиастров, которые нас ждут, стоит пойти на риск.
– Лишь бы не выследили наш флот.
– Бухта Амней хорошо укрыта, и никто не заметит наших кораблей. К тому же наши начеку и не подпустят к кораблям любопытных или шпионов.
С приближением зари ветер становился все свежей и попутней, так что китолов все больше наверстывал упущенное время.
Грациозно склонившись на правый борт и едва не касаясь нижним флажком поверхности воды, он бесшумно рассекал спокойные воды широкой лагуны, оставляя за кормой полосу фосфоресцирующей пены.
Оба флибустьера примолкли, но время
