— Двадцатый.
— Александр, вызывай Двадцатого от Первого.
Через несколько минут он передал трубку.
— Говорите, командир.
— Двадцатый, доложите, какая обстановка с пленными? Так, они пытались вас разоружить? Тяжело ранили двоих? Один из них убит, а другой без сознания. Понятно. Вы где? Уже в больнице? Что врачи говорят? Он в тяжелом состоянии, но жить будет. Понятно. А что бойцы? С ними работают врачи. Как вернется ваш старший, напишите всё, что произошло, почему такое допустили Отбой.
Обернувшись к оцепеневшему старшему, спросил:
— Вы всё слышали? Вы всё поняли? Вам придется серьезно разбираться с происшедшим. Таких вещей допускать ни в коем случае нельзя. Но это и моя вина. Надо было бы предупредить твоих бойцов. Ладно, Александр, сейчас отвезёшь старшего и бойцов охранной группы, куда они скажут.
— Есть, командир. Пошли парни к машине.
Поднявшись к себе, Карим молча разделся, принял душ и улегся спать, решив: «Утро вечера мудренее». Сейчас-то всё равно уже ничего не сделаешь.
Утром, несмотря на то, что поспать-то пришлось всего ничего, встал относительно бодрым. Быстро размялся, привел себя в порядок и в восемь спустился вниз. Его встретил виноватый и обиженный Александр. Глядя куда-то в сторону, принялся оправдываться. Из его оправданий Кариму стало ясно: его верный помощник получил серьезную выволочку от Гули, которая обвинила его в том, что за хозяином комбината никто не следит, вот все начальники ходят в свежих, выглаженных рубашках, благоухают всякими лосьонами, один он неделями не сменит ни рубашку, ни майку. Гуля, узнав о нападении на него, с утра пораньше рвалась убедиться лично, что с ним ничего не случилось. Почему-то все помощники командира предъявляют к нему лично претензии. Не доглядел мол!
Выслушав его причитания, приказал:
— Всё, Александр, прекращай. Я тебя понял. Ты не виноват, это я сам виноват. Сейчас давай поедим, вернее, попьем твоего алтайского кофейку. Далее мне будет нужна связь с каждым — Степаном, Василием, Иркином. Мне нужно будет уехать из города по делу часа на три. Ты же за это время, вот тебе деньги, вместе с Гулей, она в этом разбирается в сто раз лучше, чем я и ты вместе взятые, проедешь по местным торговым центрам, купите мне десять рубашек, десять маек, десять трусов и двадцать пар носков. Все понятно. Еще раз, пусть выбирает она сама, ты не лезешь. Понял? Поедете на защищенной машине, возьмешь еще кого-нибудь с собой, чтобы с Гули ни один волосок не упал. На ее плечах очень важное дело, очень нужное для всех работников комбината и их семей, учти это. Все ясно? А раз ясно, то давай священнодействуй со своим напитком, я жду у себя наверху. Про связь не забудь.
Он уже успел «прочистить» свои мозги алтайским кофе Александра, как на связь вышли все вместе — Степан, Иркин, Василий. Судя по всему, все они были сейчас на планерке и обсуждали ночное происшествие и, в связи с этим, дальнейшие планы. Он, не мешкая, дал целый ряд указаний:
— Сейчас, в девять ноль-ноль мне надо отъехать в город Акташ по небольшому делу, со мной едет Саид и один из бойцов мусульманского батальона. Связь, если надо, будем держать со Степаном по рации. Вернусь, ориентировочно, через три часа. По моему мнению, ночное нападение произведено не боевиками Икрама, а скорее всего боевиками крыши исчезнувшего наркокаравана. Они начали разведку, пасутся возле Икрама, а заодно ищут языка и из наших. Им важно точно знать обстановку. Необходимо срочно усилить охрану объектов, патрульные группы. Нападавшие значительно профессиональнее, чем у боевиков Икрама. Это надо всем крепко-накрепко уяснить. Следует усилить агентурную работу. Очень важно знать, что творится в стае бая. Василию, после моего возращения, быть у меня в кабинете дома. Иркин, ты еще на три дня остаешься за меня на комбинате. Я буду целиком занят операцией по захвату бая.
На этом его указания были прерваны Александром:
— Командир, за Вами приехал Саид.
Он спустился вниз. Его верный помощник, настороженно глядя на спутников Карима, спросил:
— Может быть, дать еще кого-нибудь из проверенной команды. Они профи, что надо, и за командира любому глотку порвут.
— Спасибо, Александр, но и мы тоже парни хоть куда.
Тот ухмыльнулся:
— Да мне уже рассказали, как Вы с этими, неизвестно откуда-то взявшимися профессионалами, разобрались всего-то двумя выстрелами в полной темноте и тишине.
— Ну, вот видишь, а ты говоришь. Ничего, братишка, съездим и вернемся. Так надо, без лишнего шума.
По дороге он приказал сначала заехать на кухню-столовую. Так и сделали. Попросив их подождать, прошел к Гуле. Она что-то обсуждала с мастерами возле кухонного зала. Увидев его, сначала замерла, прижала руки к груди, затем тихим шепотом, сильно удивившим мастеровых, попросила их подождать, летящей походкой буквально кинулась ему навстречу. Но, по мере ее приближения, эта походка становилась все грузнее и медленнее, в двух шагах остановилась. Ее глаза радостно, и в то же время тревожно, смотрели на него. И он, и она молчали некоторое время, наконец, Карим шагнул к ней, взяв за руку.
— Гуля, я пришел вернуть рубашку.
Она сразу погрустнела, как-то даже погасла, повернулась и пошла в свой кабинет. Он за ней. Войдя, положил на стол пакет, в который утром вложил переданную ею вчера рубашку. Гуля, не поворачиваясь к нему, шагнула к стоящему у стены шкафу, вытащила из него другой пакет. С ним вернулась к столу, протянула:
— Вот, возьмите. Я постирала и погладила.
Карим неловко взял пакет, начал благодарить, но она махнула рукой:
— Это не главное, как ты вчера… Не ранило… Я чуть с ума не сошла, когда мне бойцы сказали о нападении бандитов. Они, правда, сказали, что с тобой ничего не случилось, но мне почему-то не верилось. Я всё себя винила. Считала, что всё это из-за меня, — на глазах у нее навернулись слезы.
— Гуленька, не надо себя ни в чем винить. Виноват только я сам. Я нарушил свой же приказ. Мне надо было сначала вызвать машину и на ней уже возвращаться, а не идти одному, да еще пешком. Отлично же знаю, какова сейчас у нас ситуация. Ну ладно, впредь это будет мне наукой.
Она стояла, смотрела на него, а по ее щекам текли крупные, прозрачные слезинки. Она неловко их смахивала кулачками, но продолжала стоять и смотреть. Карим шагнул навстречу, обнял ее:
— Не надо, Гуленька. Ведь ничего же не случилось, я жив, здоров.
— Да жив, а если бы они стрелять начали. Да я бы себе
