– Ладно, – подытожил Бурцев. – Пока остаемся с ханом. Будем вместе Легницу брать. Поляки туда отступали. И тевтоны, надо полагать, тоже. Вот возьмем город, доберемся до Конрада Тюрингского – тогда и решим, как дальше быть.
– Так ведь это, – снова встрял Бурангул. – Нет сейчас Конрада в Легницкой крепости.
– Нет?! – вскинулся Бурцев.
– Мои воины видели, как магистр оставил куявцев и часть своих рыцарей прикрыть отход, а сам с малым отрядом и пленницей вон там, за лесом, повернул на север, прочь от города.
Бурцев сплюнул.
– Чего ж ты раньше-то молчал, Бурангул!
– А раньше меня никто не спрашивал, – огрызнулся сотник.
– И-эх, – Бурцев в сердцах развернулся.
– Куда ты, Вацалав?
– К Кхайду-хану, – буркнул он, не оборачиваясь, – разговор есть…
Глава 67К Кхайду его пустили не сразу. Стража перегородила путь копьями.
– Жди, – коротко приказал нукер в порубленных доспехах. – Хан занят.
Бурцев отступил к коновязи. Чья-то взмыленная лошадь повернула к нему голову. Надо же – вся морда в пене. Интересно, кто так загнал животину?
Дозволенье войти Бурцев получил, когда из шатра вышел незнакомый монгольский воин. Странно, вся одежда – в грязи, а кровавых пятен не видно. Кочевник был измотан скорее долгой скачкой, чем недавней битвой.
В походном жилище Кхайду ничего не изменилось. Все – вплоть до шелкографии с изображением покойной жены – находилось на прежних местах, словно и не было долгих переходов, словно ханская юрта простояла неподвижно с тех самых пор, как Бурангул впервые притащил сюда Бурцева на аркане.
Кхайду принял его благосклонно. Взмахом руки отогнал стражников-нукеров, занервничавших при виде посетителя, не спешившего падать ниц перед «непобедимым ханом». Телохранители отступили. Неподвижными истуканами застыли у входа. Правда, рук с сабельных эфесов не убрали. Отношение хозяина шатра к гостю может измениться, а верной страже всегда нужно быть наготове.
Благожелательный кивок можно расценивать как приглашение сесть? Бурцев опустился на ковер, скрестив по-татарски ноги. Непривычно, но ничего не поделаешь – стульев хан с собой не возил.
– Возьми, доблестный богатур, – хан протянул ему что-то желтое, блестящее.
В ладонь Бурцеву легла овальная золотая пластина с круглым отверстием вверху и утолщенными краями. На пластине – гравировка: летящий сокол, нехитрый орнамент и путаные письмена.
– Это охранная пайзца, – пояснил Кхайду. – На ней написано, что любой человек, причинивший тебе вред, должен умереть, а того, кто окажет содействие, ждет награда. С пайзцой ты будешь чувствовать себя в безопасности везде, где встретишь воинов народа войлочных кибиток. Это награда за твою доблесть и находчивость.
Бурцев склонил голову, как того требовал местный этикет. Хотя, честно говоря, он предпочел бы получить рыцарское звание, а не кусочек презренного металла. Рыцарю, как ни крути, все-таки проще добиться расположения краковской княжны, чем прославленному богатуру-юзбаши, пусть даже с золотой пайзцой на шее. Но, увы, в татаро-монгольском войске рыцарских шпор не раздают.
– Теперь говори ты! – позволил хан. – О чем пришел просить?
Кхайду выслушал его без эмоций. Лишь шумно вздохнул, узнав, что тевтоны бежали не в Легницу. Когда же Бурцев заявил о намерении покинуть лагерь и отправиться вслед за Конрадом Тюрингским, на обветренном лице хана не проступило ни сожаления, ни гнева. Разве что щелочки глаз еще больше сузились. Это могло означать что угодно. Хан мог отпустить, а мог и казнить как изменника – отрубить голову, или – в память о недавних заслугах – сломать хребет.
Некоторое время они молчали. По-прежнему ничто не выдавало истинных чувств хозяина шатра. Характер, блин, стойкий, нордический…
Наконец, Кхайду-хан заговорил – спокойно, медленно, негромко. Он не смотрел на Бурцева. Хан задумчиво созерцал угасающие угли очага. Словно беседовал сам с собой.
– К Легнице ездили мои послы. Они предложили полякам открыть городские ворота. А для пущей убедительности показали голову князя Генриха, насаженную на копье. Поляки сдать крепость отказались. Но и обстреливать со стен моих послов не стали. А закон степи гласит: до первой выпущенной стрелы еще возможен мир.
Бурцев безуспешно пытался понять, к чему клонит хан. Кхайду продолжал:
– Легница хорошо укреплена. А у нас почти не осталось гремучей смеси. Жидкое огненное зелье и стенобитные орудия мы потеряли под Вроцлавом…
Ни взгляда, ни полвзгляда в сторону Бурцева.
– …Легкие стрелометы хороши в поле, крепостных стен им не одолеть, – в глубокой задумчивости говорил хан. – А помогут ли нам разбить ворота громовые шары – этого точно не знает даже сам Сыма Цзян. Да и мало их у нас.
Недолгая пауза. Огонь, отражающийся в узких глазах степняка.
– Полон свой мы распустили, а нового быстро не набрать: все окрестные крестьяне уже укрылись в Легнице. Значит, засыпать под польскими стрелами рвы, строить вокруг города тын и подносить к стенам лестницы и осадные щиты придется моим воинам. Многие из них найдут свою смерть во время штурма. А ведь мои тумены сегодня понесли большие потери. У меня не было таких потерь с тех пор, как я вступил в Польшу. Сейчас на счету каждый всадник, способный держать оружие.
Скрытый намек? Бурцев насупился. Но к чему намекать? Если хан не желает отпускать новгородцев, сказал бы прямо. Ишь, дипломат выискался!
– Да, воины мне нужны. – Кхайду все не отводил взгляда от костра. – Только что прибыл гонец от хана Бату. Посланник прискакал из-за Карпатских земель, где наши главные силы громят кипчаков и угров. Гонец привез дурные вести. Враг отступает, но войско Бату сильно ослаблено. Бату-хан считает, что пришло время объединяться. Я тоже думаю, пора собрать наши тумены в единый кулак.
Тягостное молчание…
– Мне нужны воины, – еще раз повторил Кхайду. Голос хана звучал жестко. Брови сдвинулись. Первое за весь разговор проявление эмоций. И не самое лучшее.
«Ну, все, – внутри у Бурцева что-то оборвалось, – никуда меня с новгородцами хан не отпустит, а начнем качать права – казнит в назидание другим. Сказки о трепетном отношении к союзническим договорам Дмитрий и Бурангул пусть рассказывают кому-нибудь другому».
– Воины мне нужны, Вацалав, поэтому я не смогу выделить в помощь твоей дружине большой отряд.
В помощь?! Бурцев не верил своим ушам!
– Но ведь тебе, Вацалав, и не требуется слишком много воинов, чтобы настичь магистра Конрада и расправиться с ним.
Это был не вопрос – утверждение.
– Значит, мы можем выступать? – осторожно спросил Бурцев.
– И чем скорее, тем лучше, – ответил хан. – Напасть на магистра следует на польских землях, пока он не укрылся в каком-нибудь тевтонском замке.
Все верно. Время дорого, медлить нельзя. Бурцев кивнул. Аудиенция закончена? Нет… Еще нет.
Кхайду продолжал:
– Мне известно о тайных планах Конрада. Крестовый поход, который он замыслил, опасен и для твоего и для моего народа. Я надеялся добраться до тевтонского магистра прежде, чем он начнет осуществлять свой замысел. Но потери, которые мы понесли сегодня…
Хан тяжело вздохнул:
– А тут еще
