– Тебя готовили убивать других катри…
Она прервала меня:
– Нет, псионическая мощь без соответствующей подготовки не так опасна, там хватает и корпуса юстициаров.
– Тогда…
– Да, – подтвердила она мою догадку. – Моя задача – ренегаты среди матриархов и тех же юстициаров, иногда ветераны-десантники, из тех, кто достиг успехов в управлении псионикой.
Тут мне в голову пришла одна мысль, которую я не преминул озвучить:
– А там, на Севене, значит, вы ждали не меня?
А что вы хотите, не чем иным, после понимания, кем оказалась катри, как внедрением её в моё окружение, мне эта ситуация не виделась.
– Нет, – снова открестилась Мэйв от моих предположений. – Там была ловушка для моей ма… Калисы, – поправилась она.
– А зачем же ты тогда осталась с нами?
Катри посмотрела на меня, чуть улыбнувшись:
– Ну, на самом деле я один из лучших специалистов по предтечам.
Интерлюдия 10Из остановившегося городского такси у входа в военное училище вышел молодой лейтенант в новой, с иголочки, форме. Над правым нагрудным карманом кителя располагалась прямоугольная нашивка за тяжёлое ранение, аккурат над серебристыми крылышками знака классности, над левым – так называемый «боевик», орден Боевой Славы. На сам карман крепился знак об окончании высшего военного учебного заведения, как раз того, по чьим ступеням сейчас подымался, сильно припадая на левую ногу, новоиспечённый офицер. А завершала образ закреплённая на клапане кармана нашивка с фамилией и инициалами: «Г. Жолондзевский».
Козырнув вытянувшемуся курсанту, он предъявил предписание. Тот, быстро пробежав глазами текст, дождался писка сканера, что предписание подлинное, и передал планшет обратно Жолондзевскому с коротким:
– Товарищ лейтенант.
Пройдя пост, лейтенант привычно захромал на второй «штабной» этаж, где располагались кабинеты начальников ВВУЗа. Войдя в дверь с табличкой «Заместитель начальника полковник Мезенцев Виктор Александрович», коротко отрапортовал:
– Товарищ полковник, лейтенант Жолондзевский прибыл согласно предписанию.
– Здравствуй, Генрих.
Полковник вышел из-за стола, крепко пожал руку Жолондзевскому, оглядев, усмехнулся по-доброму и кивком указал на кресло:
– Присаживайся, герой, разговор нам предстоит обстоятельный.
Мезенцев знал цену награде на груди лейтенанта, «боевиков» у него самого висело два, и первый он получил, командуя пограничным дивизионом. На преподавательскую работу уходил уже подполковником с должности командира отдельной десантно-штурмовой бригады, полковника получил уже здесь.
Жолондзевского награда и звание нашли в Центральном госпитале армии, на Земле. Когда, провалявшись месяц в искусственной коме, в период активного восстановления повреждённых тканей (а отдельные органы пришлось выращивать практически с нуля), Генрих пришёл в себя, первое, что он увидел, – это новую форму с лейтенантскими погонами, которую повесили на самое видное место. Затем последовал приказ о присвоении и торжественное вручение награды, а через неделю это предписание…
Сев в чуть скрипнувшее кресло, Жолондзевский с ожиданием посмотрел на полковника, вернувшегося на привычное место за столом.
– Ты ещё не думал, чем дальше заниматься?
Вопрос Мезенцева застал того врасплох. Собравшись с мыслями, лейтенант немного неуверенно произнёс:
– Ну, служить…
– Служить – да, я знаю, – кивнул полковник. – И о заявке в спецназ знаю. Однако что врачи говорят о полном восстановлении функций тела?
– Полгода, может, больше. – Генрих не понимал, к чему ведётся весь этот разговор, но обострённым восприятием чувствовал, что вопросы эти не от праздного любопытства.
– А как ты смотришь на то, чтобы остаться у нас на преподавательскую работу?
От такого предложения молодой офицер несколько опешил, но, обстоятельно взвесив все за и против – Мезенцев молчал, давая Генриху время всё обдумать, – отрицательно качнул головой:
– Нет, товарищ полковник, я всё же хотел бы дальше в войсках.
Мезенцев задумался, однако быстро нашёл выход: хлопнув легонько ладонью по столу, предложил:
– Тогда давай так: врачи всё равно, пока полностью не восстановишься, ни в какие войска тебя не отпустят, а тебе ещё физическую кондицию восстанавливать, нормативы для отбора по программе спецназа тебе должны быть известны…
При этих словах Жолондзевский кивнул, а полковник продолжил:
– Так что это не малый срок. Вот это время и поработаешь у нас, я тебя устрою на кафедру тактики, будешь проводить практические занятия у курсантов, заодно, для себя, полигон, полосу препятствий помучаешь, чтобы навыки не растерять, а через годик снова поговорим. Решишь пойти в спецназ, удерживать не будем, захочешь остаться – переведём в постоянный состав кафедры. Как тебе такое предложение?
Предложение было интересным, да и обижать полковника категоричным отказом не хотелось, поэтому Генрих утвердительно кивнул:
– Да, пожалуй, согласен.
– Вот и славно, – чуть сощурился Мезенцев, улыбаясь. – Тогда мы сегодня начнём готовить документы на тебя, а завтра, как подойдёшь, сведу на кафедру, представлю коллегам.
– Товарищ полковник, извините… – замялся Жолондзевский. – Скажите, а почему именно я?
– Переживаешь, что молодой, лейтенант, ни звания, ни опыта и уже на преподавательскую работу? – чуть иронично спросил полковник и по глазам парня понял, что угадал. Серьёзно и с какой-то грустью взглянув на чудом выжившего, еще не отошедшего от тяжелых ран парня, сказал негромко, но веско: – А вот тут, Генрих, ты не прав. Один разведрейд «Стойкого», непосредственным участником которого ты был, – это новая глава в тактическом искусстве. А необроны? Ты думаешь, хоть у одного из преподавателей здесь был опыт боевого соприкосновения с синтетиками? Думаю, ты и сам прекрасно понимаешь, что нет. Знаешь, я крайне внимательно прочёл отчёт о твоей практике, составленный майором Комаровым, а он очень высоко оценивал рост твоих профессиональных навыков и способности к работе в группе. Причём именно рост, – заострил на этом внимание Мезенцев. – По уровню твоей первичной готовности майор в отчёте прошёлся крайне критически, впрочем, – полковник кашлянул, отведя глаза, – правда, в основном ставя это в вину нам же, указывая на слабую психоэмоциональную готовность курсантов к боевым действиям. Да… – Мезенцев сделал небольшую паузу, а Жолондзевский почувствовал некоторое смущение и досаду на себя, словно своим поведением, перед Новой Землёй, бросил тень на все ВВУЗы. Заметив состояние лейтенанта, полковник поспешил его разуверить: – Нет, тут майор кругом прав, этот аспект подготовки у нас проводится несколько… формально, что ли. И этого, – Мезенцев был как никогда серьёзен, – никто лучше такого же молодого офицера, прошедшего огонь, воду и медные трубы, курсантам не сможет объяснить.
Жолондзевский всерьёз задумался над последними словами полковника. Действительно, вспоминая себя в самом начале практического похода, свои мысли, поступки, эмоции… Если бы не Комаров, рванул бы вперёд, без оглядки, словно молодой любопытный щенок, и… нарвался бы на шальную пулю, скорее всего. А сколько таких было у него на курсе, Генрих даже покраснел, вспоминая их разговоры в шапкозакидательской манере. Да, это было ново, вот так оценивать самого себя, каким был всего несколько месяцев назад, и искренне благодарил судьбу за командира, за жёсткую учёбу и за бесценный опыт.
– А за звания ты не переживай, – развеял последние сомнения Мезенцев, – через год станешь
