Кто-то обхватил Грэя за плечи и повел к ограде. Грэй поднял взгляд и увидел рослого солдата в доспехе копьеносца.
– Я хочу помочь, – запротестовал Грэй.
– Стоя на пути, ты ничем не поможешь, – сказал солдат.
Грэй стряхнул его руку.
– Вы не понимаете. Это мой дом. Мое гнездовье. Моя семья. Я должен хоть что-то сделать.
Выражение лица солдата смягчилось, и он вздохнул.
– Ты сын мастера-разводчика?
Грэй кивнул.
– Меня не взяли с собой, – он повесил голову.
– Ты тоже погиб бы, сынок. Я скажу тебе, что делать. Бери своего дракона и поступай на службу в драконерию. И убей столько хародийцев, создавших этих чудовищ, сколько сможешь.
Солдат подтолкнул Грэя к толпе зевак. Грэй отшатнулся. Голова кружилась, глаза ничего не видели из-за подступивших слез. Он сосредоточился и перелез через ограду. Вновь протиснулся сквозь толпу – сколько же среди них беженцев…
И, наконец, вернулся к своему дракону, Кивену, послушно ждущему за казармами драконерии.
Зверь опустил голову, Грэй рассеянно погладил его по чешуйчатой шее. И уставился на горы, откуда прибыли разбитые двойки. Гнездовье Кулоды скрывалось за горной вершиной – самые высокие заснеженные пики сверкали от солнечных лучей.
Сердце заколотилось чаще, и Грэй закрыл глаза. Ладони сжались в кулаки. Да. Вот, что ему нужно делать – убивать хародийцев. Заставить их поплатиться. Уничтожить их, чтобы война закончилась.
25
– Расслабься, Майя. Сосредоточься на Кейрр. Позволь боли утекать прочь.
Мабир сидел позади меня на стуле, в зимнем стойле. Справа, на столе, были разложены его инструменты для нанесения насечек. Вокруг нас собрались драконицы. Иголка безжалостно впивалась мне в шею ниже затылка, подобно осиному жалу, но я терпела. Этого дня я ждала всю жизнь. Получение метки связи стало для каждого всадника ритуалом посвящения.
Правда, хотя я знала, что мне предстоит, иногда я не могла игнорировать боль.
– Простите. Дело не в игле. Дариан… Я очень за него переживаю.
Мабир коснулся моей кожи прохладной, влажной тряпицей.
– Понимаю. Все мы переживаем. Однако мы с Беллуа поставим твоего брата на ноги. Это просто вопрос времени. Давай сосредоточимся на твоей метке. Расслабься. Не думай ни о Дариане, ни о Беллуа, вообще ни о чем. Мы почти закончили.
Стоило мне закрыть глаза, как перед моим мысленным взором возникала картина: пролежавший в Храме уже четыре дня Дариан, неподвижный и больной. Он горел в лихорадке и, по словам Мабира, постоянно бредил и бормотал что-то странное.
Я глубоко вздохнула.
– Дариан последовал за мной. Он был бы в порядке, если бы…
– Майя, Майя, Майя… – Мабир промокнул мою шею чем-то жгучим. – Книга Премудрости Хаома гласит: «В прошлом нет будущего». Ты проявила недюжинные находчивость и смелость. Твой поступок принес благо, за исключением лишь этой загадочной раны в ноге Дариана, на которую пока не действуют снадобья.
Благо… несомненно, со мной произошло и что-то хорошее. Я посмотрела на Кейрр. Малышка свернулась у моих ног в клубок, спрятав мордочку под крылышко. После четырех дней в гнездовье ее кремовый животик стал тугим как барабан, а ребра перестали просвечивать сквозь чешую. Я протянула руку и нежно прикоснулась к парной метке у основания ее черепа. Кейрр с довольным видом заурчала и тихонько вздохнула. Недавно корочка начала отслаиваться. На драконятах все так быстро заживает!
Когда мы начали работать над меткой – уже через день после появления Кейрр в гнездовье, – я крепко прижимала ее к себе и мурлыкала колыбельную, которой меня научил Мабир. Мягкие прикосновения старого дхаллы и наши с ним голоса успокаивали малышку. Я начала мурлыкать и теперь – в надежде, что сейчас Кейрр успокоит и меня.
– Молодец, Майя. Правильно.
Мабир тоже подхватил мелодию – разве что чуть-чуть изменил темп, помогая мне влиться в ритуал. Я сосредоточилась на ритме, и Кейрр сквозь сон отозвалась ворчанием в тон. Драконы любят музыку, и мелодия находила отклик в ее душе.
К нам присоединилась и Грюс. А затем и Эйтис, и Колувер. Меня окутало умиротворение.
Методичное постукивание инструментов попадало в удары моего сердца. Иногда Мабир выводил другие напевы – когда ритм менялся – или что-то монотонно говорил, когда менял инструменты. Эти звуки каким-то образом были частью ритуала. Я прислушивалась к голосу Мабира – старческому и приятному – и заставляла себя с головой погрузиться в эту древнюю музыку, ритмичную боль и пробирающее до костей исступление, которое то накатывало, то убывало в такт работы дхаллы. В чернилах, которые он использовал, смешалась наша кровь – моя и Кейрр. Это была часть Храмовой Науки, ритуал искусства насечек Расаала, связывающий дракона и всадника воедино. Сосредоточившись, я могла ощутить, как неким удивительным образом сливаются воедино ритмы, как будто каждый укол инструмента стягивал невидимые нити наших меток все крепче.
Мое сердце к ее сердцу и ее к моему.
Я знала, что буду носить свою метку с гордостью, но мне даже казалось, что она нам не нужна. Мы с Кейрр начали сближаться с первого мгновения нашей встречи. То, что мы пережили в пещерах, подарило нам гораздо более сильную связь, чем все те метки, которые дхалла может нанести нам на кожу. Я каждую ночь вскакивала от кошмаров, в которых за нами гнались обгоревшие чудовища, и слышала, как рядом со мной во сне всхлипывает Кейрр.
В такие моменты меня погребал под собой водоворот воспоминаний – особенно если я была в одиночестве. Я пыталась сосредоточиться на хорошем – на том, как мама смеялась над моими детскими речами, или думала о том, как отец катал меня верхом на драконе по безоблачному небу. Как же тогда ветер трепал мои волосы!
Однако к радости всегда примешивалась тревога – словно паук, плетущий паутину под потрепанным, но еще прекрасным гобеленом, и сквозь ткань прорывались мертвецы. Ходящая падаль. Воины с белесыми глазами. Они были вооружены арбалетами и болтами – моими болтами, – которые врезались в грудь им самим.
Горящий, как факел, человек.
Детеныши, по которым ползают мухи, почерневшие от запекшейся драконьей крови бочки, пламя и темнота и…
– Майя! Расслабься.
Я вздрогнула и, наконец, выдохнула.
Рядом со мной лежал дить Дариана, Ару, насыщенного медного цвета, почти черного, с чуть более светлыми отметинами на плечах.
– Ару совсем подавленный. Хнычет по ночам, ест мало. Вчера он целый день ходил хвостом за мной и Кейрр, но он теперь на себя не похож, ведь обычно он игривый. Ему нужен Дариан. Нужно последнее кольцо в метке.
Мабир опять приложил к моей шее прохладную тряпицу.
– Верно, из-за незаконченной метки его не покидает томление. Он чувствует, как создается ваша метка, и тянется к ней. Однако мы должны дождаться, пока Дариан не будет готов. Беллуа нанес на его рану глубокие исцеляющие насечки, но она по-прежнему воспалена. Боюсь, он