– Отец говорил.
Жжение и уколы вернулись – Мабир взялся за иглы. Он принялся вновь напевать уже знакомую мне мелодию. Ару захныкал и ткнулся головкой мне в ладонь.
– Ну а что насчет Дариана? Разве незаконченная метка не вызывает томление и у него?
Мабир прижал к моей шее что-то холодное и едкое. Я вздрогнула и обернулась. Лицо Мабира было мрачным, но как только наши взгляды встретились, он улыбнулся.
– Твоя метка готова.
Я коснулась шеи – пальцы ощутили что-то влажное. Мабир приложил к моей коже тонкий компресс. Затем взял мою ладонь, глядя мне в глаза, но так ничего и не ответил. Что ты скрываешь?
Спустя некоторое время он стиснул мою руку, после чего отпустил ее.
– Я позабочусь о Дариане. А перед тобой стоит важнейшая задача. Тебе будет очень сложно, но ты должна любить свою малышку всем сердцем и показывать ей, что она – смысл твоей жизни.
Мабир улыбнулся, и я тоже не сдержала улыбки. Меня на мгновение охватила радость.
Мы с Кейрр связаны.
– Если у тебя еще остаются сомнения, что появление Летнего дракона – это поворотный – но проклятый – момент твоей жизни, гони их прочь. С этой меткой твоя жизнь по-настоящему изменилась. Да, на тебе лежит груз новых правил и ответственности – такое ощущают все молодые люди. Однако метка на долгие-долгие годы будет делать тебя той, какая ты есть на самом деле. Она предопределит для тебя, что такое свобода, преданность и дружба. Она может показать тебе то, о чем ты никогда раньше не догадывалась, и раскроет твое внутреннее «я» с неожиданных сторон. – Мабир явно смягчился. – Похоже, тебе кажется, что я несу лишь церемониальную ерунду. В мирное время мы устроили бы празднество. Когда Томану нанесли последние насечки в Храме, гулянья длились два дня! Ничего, когда твой брат поправится, мы устроим должное торжество, обещаю. Самое главное, чтобы ты понимала всю серьезность вашей связи и воспитывала малышку в любви и доверии, – он сжал мое плечо. – С этим ты, конечно, справишься.
В его глазах, обрамленных смешливыми морщинками, загорелись искорки, и Мабир вдруг помолодел. Как будто на него перестал давить груз прожитых лет.
Он встал и потер ладони.
– Пора возвращаться в Храм, проверить твоего брата. И надо бы сменить повязку Френа. Он до сих пор бредит от боли, но лихорадка, к счастью, начала спадать.
Вот эти новости и впрямь были хорошими. Правда, чтобы дурные знамения Беллуа полностью перестали надо мной нависать, все должны полностью исцелиться. И Френ, и Дариан.
– Дхалла, а что произойдет, если метку Дариана не закончить вовремя? Она может не сработать?
Мабир отвернулся и начал протирать иглы спиртом, а затем убирать их в лежащий на столе кожаный футляр.
– Дхалла, может ли метка Дариана не сработать, если ждать придется слишком долго? – настаивала я.
Последнюю иголку он практически вонзил в футляр.
– Может. Да.
– И что тогда случится с Ару?
Мы оба знали ответ на вопрос.
– Мы его потеряем. Его придется умертвить.
Кровь застучала в висках, мне показалось, что я вот-вот рухну в обморок. Пальцы стиснули спинку Ару, и дракончик задергался, пытаясь выбраться из моей хватки. Я опустила на него взгляд, чувствуя, как в горле встает ком, и виновато погладила малыша по голове. Он заморгал и отстраненно смотрел куда-то в пустоту. Ушные гребешки печально поникли. Рана Дариана и отчаяние Ару – все это причиняло мне боль.
– Мы должны закончить метку Дариана, – выдавила я.
– Не надо злиться, Майя. Чтобы связать их, они должны быть рядом, но Беллуа запретил перемещать Дариана, как и делать на нем новые насечки, пока работают те, которые он уже нанес мальчику на ногу.
Ну конечно. Я знала, что здесь замешан Беллуа! Что именно он стоит между Дарианом и Ару. Без Ару у моей Кейрр не будет пары, и Беллуа, возможно, еще сумеет добиться своего. Да что это за святой человек такой?
– Ясно. Я считаю, что виноват именно он, Беллуа.
– Тс-с. Не забывай, что он доставил меня сюда. Он ждет…
Я понизила голос, но все равно с вызовом выплюнула:
– Это все Беллуа!
– Майя, ты не можешь судить…
– Нет! Ничего бы не случилось, если бы он не лез из кожи кон, чтобы превратить явление Летнего дракона во что-то…
– Его учение не дает пространства для рассуждений. Он действовал лишь так, как велят ему убеждения.
– Как только он услышал, что мы увидели Летнего дракона, сразу попытался замять нашу историю и…
– Майя…
– И заставить меня замолчать! Почему вы его защищаете?
– Он – святой человек. Он принес клятвы и связан ими.
– Клятвы?! И какой же святой человек стал бы…
– Майя, прошу тебя… ты не понимаешь. Он стал тем, кем стал, по своему выбору. Он отказался от всего. Для него существует лишь верность Храму и ничего более. Лишь его учения и клятвы. Столкнувшись с чем-то для него необъяснимым, он нашел опору в учении. Дело не в тебе. Просто он не умеет иначе.
– Сперва вы ему возразили, а потом… – я умолкла, не желая обвинять Мабира открыто.
Мабир ссутулился и поник. Его облик подтверждал – он все понимал. Он пожертвовал мной, уступая власти Расаала и пряча собственные опасения поглубже, дабы успокоить свою совесть. Ничего ему не удалось. И беспокоили его вовсе не клятвы Беллуа, а собственные – те, что он принес религии, в которой теперь усомнился.
Мабир покачал головой. В его старческих проницательных глазах заблестели непролитые слезы.
– Но ты ведь доказала, что он не прав, верно? – Мабир вздохнул и промокнул глаза кончиком бороды. – И тем самым посрамила стоящего перед тобой старика. Моя вера подверглась испытанию, и я его не прошел.
Меня удивило его искреннее признание. Я лишилась дара речи.
– Вера… – у Мабира затряслась борода. – Я долго терзаюсь этим вопросом: вера есть то, что мы жаждем в себе обрести и взрастить… или же то, что мы с возрастом теряем? Молодым она дается так легко. Но ты показала мне то, что я утратил, и вновь зажгла пламя веры в моем старом сердце. Я благодарен и тронут. Надеюсь, ты сумеешь простить мне мою слабость.
Я коснулась его руки.
– Да, дхалла! Если бы не вы, то я не раздобыла бы себе дитя!
Я попыталась ободряюще улыбнуться. Мабир улыбнулся в ответ.
Но я хотела спросить его еще кое о чем. Я не была дхаллой и не умела работать с Храмовой Наукой, но одна мысль не покидала меня уже несколько дней. Я глубоко вздохнула и наклонилась ближе к Мабиру.
– А что будет, если закончить метку Ару с моей кровью в чернилах? Спасет ли это его, если исцеление Дариана слишком затянется… или он умрет?
Мабир вскинул голову и широко распахнул темные глаза.
– Разделенная метка?!
Свежие насечки на моей шее запульсировали.
– Это плохо?
У Мабира вновь затряслась борода.
– Я бы никогда не задумался… не осмелился бы… Нет, такое невозможно, –
