Глава 32
Люция
Запретные Горы
Чем ближе они были к Запретным Горам, тем больше они напоминали ей обсидиановые кинжалы, пронизывающие небо. Но она привыкла жить среди такого. В конце концов, она выросла в холодном, чёрном лимерийском дворце.
Она отказалась пугаться из-за окружающего её пейзажа. Надо куда больше, чем эти горы, чтобы испугать её.
На мгновение она вспомнила о прошлом, о замке на вершине скалы, где жила шестнадцать лет, и это вызвало у неё какое-то тянущее ощущение.
Тоска по родине.
После того, как она столько пробыла вдали от дома — сначала в Ораносе, а потом с Каяном, она наконец-то так устала, что поняла, что ей не хватает банально своей постели. Она скучала по бабкам и повару, что давал ей печенье, только для неё, к завтраку. Она скучала по книгам, что были в дома, которых было куда меньше, чем в оранийской библиотеке. Она скучала по репетиторам, даже тем, что учили её ненавистным предметам, особенно рисованию, что в Лимеросе больше показывали как навык, чем как искусство. В их семье художником был Магнус, не она.
Она скучала по Магнусу.
И самое удивительное, она скучала по отцу.
Она должна была оставить их, оставить всё, кроме задачи. Нельзя вернуться в прошлое. Она сделала свой выбор и должна соответствовать ему.
Люция сосредоточилась на окружающем её месте, когда они с Каяном зашли в горы. Тут было не холодно, но, как ни странно, она всё ещё дрожала и поплотнее завернулась в плащ.
Ничего не было тут. Ни трав. Ни деревьев. Ни животных. Ни жизни.
Ни единой птицы в небе. Ни единого насекомого в грязи.
Тут было пусто.
— Отвратительное место, — сказал Каян. — Девчонка из гостиницы ошиблась. Тут нет стихийной магии, тут есть пустота и смерть.
Да, она чувствовала пустоту, тишину и отсутствие жизни, и это касалось её.
Пелсия пропадала поколениями, стала бесплодной, сухой, не в состоянии поддерживать жизнь так, как нужно. Некоторые говорили, что это проклятые земли — те же люди, что утверждали, будто и Лимерос проклят бесконечными снегами и льдами. Но Люция знала, что это из-за того, что Родичей нет.
Родичи сделали жизнь возможной. Она не понимала, как они сделали это, особенно сейчас, когда знала Каяна как молодого мужчину, её новую семью. Но он не был простым молодым человеком, он был элементалем огня. Чистым элементалем, что мог говорить, дышать, есть, ненавидеть, нуждаться в любви и надежде. И у него были брат и сёстры — Родичи, как и он. Магия Земли, магия Воздуха, магия Воды — все реальные, живые существа, оказавшиеся в ловушке в кристаллических клетках.
Без четверых братьев и сестёр не было бы жизни.
Весь мир станет таким, как тут, в Запретных Горах.
Они осматривались всего несколько минут, но суровое окружение уже начинало портить настроение. Когда она впервые преодолела горную цепь, то почувствовала оптимизм, ведь они почти нашли ответы, которые искали, чтобы помочь Каяну получить полную свободу и победить бессмертных, что пытались его контролировать.
Но теперь, окружённая тёмными, зубчатыми горами, без равнин и деревень, она чувствовала грусть, усталость и одиночество.
Она положила руку на свой плоский живот. Если бесплодная мрачность распространится по Митике и победит всю жизнь, у её ребёнка нет будущего.
Смерть — вот что ожидает живое существо в ней.
К счастью, один разбужен. Скоро его братья и сёстры присоединятся к нему и пойдут по земле. Только вопрос времени, прежде чем баланс, потерянный за тысячелетие, будет восстановлен.
Солнце уже садилось, и с темнотой становилось прохладнее. Ей не хотелось тут ночевать. Они с Каяном создавали пламя, когда шли, чтобы освещать путь и успокоить себя, что магия сильна. Сэра упоминала, что ведьмы и ссыльные хранители не могли дойти до элементалей, но это не распространялось на колдунью бога.
Возможно, Хранители — так Люция называла чёрные горы, что окружали их, — наблюдали и отбирали магию так, как Люция иссушила Миленью.
— Люция, — наконец-то промолвил Каян. — У меня предчувствие, что мы там, где должны быть.
Они пришли на небольшую долину с чёрными камнями и грязью, в центре которой лежало нечто, похожее на сад.
Они бросились к саду окружностью не более тридцати шагов. Мягкая зелёная трава, ромашки и розы, оливковые деревья… А по центру стоял большой, покрытый мхом камень, высокий, словно два каменных колеса, что они прежде находили, были поставлены один на другой.
Люция ахнула, рассматривая эту красоту.
— Ты что-то чувствуешь? — спросила Люция. — Какую-то магию?
— Нет, — промолвил Каян. — Но я чувствую тут жизнь. — Он обошёл скалу, скользя рукой по мху. — Тут должна быть какая-то сила, что создаёт изолированный оазис.
Меланхолия Люции была изгнана этим клочком жизни, цветущим среди смерти.
— Может, это то, что заставляет людей верить в эти горы.
Он кивнул в знак согласия.
— Хранители оберегали эту тайну очень хорошо. Но зачем?
Она пыталась понять, но не нашла ответа.
— Понятия не имею.
В одно ослепительное мгновение волна пламени обожгла руки.
— Отойди, маленькая волшебница.
Люция отступила.
— Что ты собираешься делать?
— Смотри и увидишь, — глаза Каяна стали ярко-синими.
Прежде, чем она выдавила из себя хотя бы пару слов, он повернулся к камню, покрытому мхом, бросил в него пламя и обернул его магией огня. Мог сгорел за мгновение, трава вокруг камня почернела. Глубоко встревоженная, Люция смотрела, как разрушалось это прекрасное место, но молчала.
Янтарный огонь Каяна стал голубым, а после ярко, ослепительно белым.
Люция никогда прежде не видела белого пламени, но поняла, что он столь сильно палит, чтобы превратить за секунду твёрдый камень в пузырящуюся лаву. Камень таял, как ледяная скульптура посреди лета.
Каян погасил огонь. Лава светилась оранжевым ореолом, а под скалою был какой-то странный предмет.
Люция вытянула шею, чтобы посмотреть, ожидала увидеть ещё одно каменное колесо. Вместо этого она увидела лишь монолит, зубчатый и кристальный
