Окованные бревна содрогаются под ударами тарана. Потянуло паленой шерстью: огонь добрался до тела Дзиро.
– Юко, девочка моя! Беги скорее!
Плач. Удаляющийся плач, беззвучный и безутешный.
Мой любимый Норихиро, муж мой! Мы обязательно встретимся. Ведь супружеская связь неразрывна в трех перерождениях.
Волоча непослушные ноги, я ползу в огонь. Он будет добр ко мне, ведь мы с ним одной породы.
Я почти не удивилась, когда наутро обнаружила, что кораблик потерял последнюю мачту. Но с трудом набралась мужества посмотреть в зеркало сквозь пальцы.
Она выглядела как после тяжелой болезни. Лицо осунулось, подбородок и скулы заострились. Жили только ввалившиеся глаза – горели сухим жарким огнем. Показалось мне или нет, что в них были мольба и тень страха?
Она исчезла раньше, чем я успела что-то сказать или сделать.
Трясясь в автобусе по дороге к морю, я изо всех сил старалась не думать о Генке. Снова и снова, как попугай, твердила про себя одно и то же: он жив, если б было… не так… я бы это почувствовала. Он в опасности, но жив, иначе быть не может. Он сильный, умный и упрямый, он прорвется к нам сквозь фронт чужой войны, дойдет, доберется, доползет. Глюк ауф, Генка, глюк ауф. Я тебя жду. Мы все тебя ждем, даже Макс.
Я подошла к кромке воды, зачерпнула горсть и проглотила, давясь от соли. Почему-то была уверена, что этого будет достаточно. А иначе поплыла бы опять к Русалкину камню – и доплыла бы несмотря ни на что. Это знание сидело в голове так, словно само собой разумелось.
– Татьяна-моряна! Татья-а-а-на-а-моря-а-а-на-а! Татья-а-а-на-а-моря-а-а-на-а-а-а! – негромко произнесла я, глядя в море.
Я знала, что мне ответят. И она ответила почти сразу.
– Что надо, чего зовешь? – прозвучало в голове.
– Дело есть. Выбила я деньги. Теперь скажи, как сделать, чтобы они их взяли. И еще скажи, где их найти и сколько им лет.
Она помолчала.
– У тетки моей живут. Да она и не тетка мне – так, седьмая вода на киселе. А никто, кроме нее, девок не пожалел. Вот этот дом…
Перед внутренним взором возникла нечеткая картинка. Знаю, угол Кирова и Орджоникидзе. Саманная мазанка, по окна вросшая в землю, рядом трехэтажная частная гостиница, в которой мы с Романом побывали пару раз. Сколько таких халуп по городу: наследники доживающих свой век стариков-хозяев ждут, пока жилье освободится и его можно будет продать. Земля здесь золотая…
– Слушай сюда. Ирке шестнадцать. Галке восемнадцать летом стукнуло, с ней и будешь толковать. Фамилия – Марченко. Придешь туда завтра поутру. Скажешь, что принесла ошейник для Чопика.
– Для кого?
– Для Чопика! Она поймет. Купи какой-никакой ошейник и покажи ей. Она все сделает, что скажешь.
– Все?
– Все!
Дешевый ошейник я купила в первом же зоомагазине по дороге домой.
Галка Марченко оказалась плотной девахой, загорелой и чернобровой. Выглядела она лет на двадцать с гаком, но, услышав про ошейник для Чопика, мгновенно превратилась в испуганного подростка и только кивала в ответ на каждое мое слово. Я не пожалела, что дома распечатала подробные инструкции: куда ехать, кому звонить и что делать. Вместе с ними вручила ей стопку банкнот и повторила еще раз, что на сделку приеду сама – с деньгами. Она только спросила:
– А здесь, в городе, нельзя?
– Нет.
– Мама так и сказала.
– Когда?
– Ночью… приснилась.
– А что еще она сказала?
– Чтобы вас слушала и молчала в тряпочку, если хотим живы быть с Иркой.
– Правильно. Риелторскую фирму я сама выбрала и обо всем переговорила. А отсюда надо уезжать – туда, где никто не знает, откуда у вас деньги. Их могут искать. Поняла? И никому не говори, куда и зачем отправилась. Скажи, что поехала работу искать.
Галка побледнела так, что на носу проступили веснушки, и кивнула.
– Давай свой телефон.
Она продиктовала номер.
– Буду звонить тебе каждый день. Если нужно, позвонишь сама. Деньги – на дорогу, еду и гостиницу. Жилье ищи простое, без наворотов, пусть лучше часть денег останется. И еще – кто такой Чопик?
– Во дворе у нас пес жил – ну, в доме… Дом продали, его там оставили. Тетя Наташа сказала, чтобы его с собой не брали, у нее своя собака есть. Он сдох через неделю. Не пил, не ел, скулил все время. У нас всю жизнь были Чопики – еще у деда моего был, только рыжий, а наш серый. Больше с такой кличкой ни у кого собаки не было. Шарики, Тузики, Бобики – а Чопик один на весь город.
– Ясно. Сегодня сможешь уехать?
– Да.
– Счастливо тебе.
– Спасибо вам.
Галка побрела к дому, сжимая в руке ошейник.
Через три дня я пришла на море опять, прямо с автовокзала. Выпила несколько глотков соленой воды, позвала моряну – тихо, одними губами. Потом размахнулась и зашвырнула в море маленький плоский ключ. Он блеснул в воздухе и канул – только взметнулся крохотный бурунчик да круги пошли по воде. Вот и все – как не бывало.
– Видишь, я все сделала, что обещала. Вот тебе ключ. Захочешь – придешь к ним в гости.
– Вижу. Да не нужен мне ключ, я к ним и так могу прийти – во сне…
– Я пошутила. Они собаку хотят завести, Чопика.
– И хорошо. Кличка нам к дому.
– Ну так что – по рукам, что ли?
– По рукам.
Я присела на корточки в прибое, поднесла руку к воде – и мелкая прибрежная зыбь шлепнула меня по ладони.
– Теперь девкам твоим всю жизнь на воде везти будет. Рыбу ли ловить, другое ли что. А утонуть – не утонут, даже с камнем на шее.
– Спасибо.
– А это тебе. Носи на счастье.
Очередная волна отхлынула от берега, и на мелкой гальке заблестело серебро. Небольшой изящный браслет – змея, кусающая собственный хвост. Рисунок чешуи скупо намечен чернью, глаза – маленькие прозрачные камешки, неожиданно ярко блеснувшие под вечерним осенним солнцем. Красивая вещь явно старой работы. Мокрый, гладкий, холодный, он пришелся на левое запястье так, словно был сделан для меня. Змея, вцепившаяся в свой хвост, олицетворение всепожирающего времени… Мое время тоже истекает. Интересно, хотела моряна меня порадовать или зло пошутила?
– Нравится?
– Спасибо. Очень красиво. А что это значит?
– А кто его знает. Красиво, да. Носи. И заходи иногда.
Никогда в жизни не было так тяжело набрать телефонный номер. Кому нужны чужие дети и чужие беды? Но отступать некуда.
– Слушаю.
– Здравствуйте, это Ольга Андреевна. Помните, вы были у меня на приеме.
– Помню.
– Вы сказали, что я могу позвонить вам, если будут проблемы.
– Да.
– Мне скоро придется уехать – далеко и надолго. Еще сама не знаю, когда вернусь. Дочери остаются совсем одни. Можете при необходимости подстраховать? Чтобы они не попали в детдом, если я вдруг не вернусь. У нас здесь никого нет. И вообще нет.
Пауза.
– Что значит «подстраховать»?
– При необходимости оформить попечительство. Старшей шестнадцатый год, после восемнадцати
