– В Вестеросе? – переспросил Исайя. – Зачем?
– Прочла в газете статью о компании, которая продает бутилированную родниковую воду. Судя по всему, когда они строили свой завод и вели раскопки, они нашли уникальный кинжал. В статье было фото.
– И? – Исайя повесил шлем на место, и это означало, что, возможно, он не отправит Шона в очередную симуляцию.
Шон вздохнул с облегчением.
– Я хотела убедиться, прежде чем сообщать вам, – продолжила она. – Я поехала на завод. Взгляните.
Женщина показала Исайе что-то в своем смартфоне.
– Они выставили его на обозрение.
– Необыкновенно, – сказал Исайя. – Вы отлично поработали, Коул, очень хорошо.
– Спасибо, сэр. Есть еще кое-что. С помощью сети «Абстерго» я отслеживала записи с камер видеонаблюдения. В основном, в аэропортах – для безопасности. Полагаю, чуть раньше сегодня я видела Оуэна, Наталию и Грейс, прибывших в страну в сопровождении ассасина.
– Приготовьте два вертолета и оперативную группу. Они могут нас опередить в любой момент, нельзя дать им такую возможность. Уходим как можно скорее.
– Есть, сэр, – Коул развернулась и вышла из комнаты.
– Она нашла кинжал? – спросил Шон.
Исайя несколько мгновений улыбался чему-то своему. Затем он внезапно взглянул на Шона, как будто только что его услышал.
– Ты что-то сказал?
– Она нашла кинжал? – повторил Шон.
– Да, нашла.
– Так мне не придется отправляться в симуляцию?
– Нет, Шон, не придется.
– Спасибо, – сказал Шон, и его тело обмякло, сбросив напряжение. Он ждал, что Исайя расстегнет ремни и застежки, с помощью которых его тело присоединялось к конструкции «Анимуса». Поскольку аппарат еще был выключен, конструкция была неподвижна и фиксировала тело Шона в таком же состоянии. Но Исайя и не пошевелился, чтобы его освободить.
– Можете помочь мне? – спросил Шон.
– Помочь тебе? – ответил Исайя вопросом.
Шон чувствовал, как сознание возвращается к нему по мере того, как рассеивается туман. Старый сарай, где он провел так много времени за последние дни, вдруг наполнился теплом и запахом дерева. Судя по всему, снаружи был полдень. По мнению Шона, это место не очень-то подходило для «Анимуса», но у них не было времени на то, чтобы возводить соответствующую постройку рядом с местом, где находился кинжал, и Исайя приспособил под их нужды уже имеющееся здание.
– Поможете мне выбраться? – спросил Шон.
Исайя повел себя так, будто не слышал его, и развернулся, чтобы уйти.
– Подождите, – воскликнул Шон, пытаясь выдернуть руки из креплений. – Пожалуйста.
Исайя игнорировал его, шагая к выходу из сарая, и Шон больше не знал, что сказать. Уже давно все вокруг перестало казаться ему реальным. Последний раз он был самим собой без тумана, без страха и боли еще в Эйри. Покинув комплекс, он погрузился в странное существование, будто в параллельном мире, будто он настоящий все еще был где-то рядом, но не здесь.
Когда Исайя дошел до дверного проема, Шон в панике закричал:
– Вы не можете бросить меня здесь вот так!
Это заставило Исайю остановиться.
– Нет, могу, – ответил он. – Так обычно поступают со сломанными предметами, от которых больше нет никакой пользы.
От его ответа Шон на мгновение потерял дар речи. В тот же момент Исайя вышел из сарая, не говоря больше ни слова, и техники медленно устремились за ним, оставляя Шона одного. И даже в этот самый момент Шон с трудом понимал, происходит ли все это на самом деле или нет, или все это лишь галлюцинации, вызванные эффектом крови, которые обычно накатывали на него волнами, сгустками. Шон осмотрел все, что окружало его на тот момент – вот его коляска, большой моток ржавой проволоки в углу, лошадиные стойла – одно пустое, в другом – небольшая куча тряпок; вилы, висящие на двух гвоздях на ближайшей деревянной подпорке, старый велосипед с нелепым большим передним колесом. Все было то же, все на тех же местах, где находилось все эти дни.
Стало быть, все происходило по-настоящему. Исайя просто бросил его здесь, прикованного к «Анимусу», с руками, вытянутыми, словно птичьи крылья. Навсегда. Этого просто не могло произойти. Исайя бы не поступил так. Шон верил ему. Минуты бежали. Всего несколько минут.
Он услышал гул винтов – снаружи два вертолета готовились к взлету. Затем воздух задрожал и винты заработали в полную силу, когда вертолеты поднялись вверх. Краем глаза Шон заметил один из них сквозь дыру в крыше. Спустя совсем немного времени он уже не мог их расслышать. Тишина сгущалась вокруг него, из углов показались тени, выползавшие оттуда, словно дым. Он дернул крепеж еще несколько раз, хотя и понимал, что самостоятельно ему не выбраться.
Он провисел так час или около того – самое долгое время, что он провел в «Анимусе» без движения. Сперва он почувствовал покалывание в локтях и плечах, затем они начали болеть. Еще через час тело начало требовать, чтобы он пошевелился, но он не мог. Он натягивал ремни, но ничто не приносило облегчения. Все, что он мог сделать, чтобы побороть клаустрофобию, заставлявшую его тело цепенеть, – это пошевелить пальцами рук. Этим он и занимался, то сжимая кулаки, то разжимая, как он делал в больнице, когда у него брали анализ крови.
Время шло и шло. Проходили часы. Часы – с тех пор, как Исайя оставил его, и по мере того, как шло время, его вера в Исайю угасала, пока он не понял, что никто за ним не вернется. Шон почувствовал, что самый страшный его кошмар стал реальностью. Он не справился. Все-таки он был бесполезен. Так он и висел – в голове пульсировало, тело кричало и дрожало, лишенное возможности делать все то, для чего вообще существует тело. Он никогда еще не подвергался таким мучениям, и понимал, что ему нужно отвлечь свой разум от мыслей об этом, иначе он взорвется или завяжется узлом, из которого будет не выбраться.
Он пытался думать о доме и родителях. Он думал о том, что может быть им известно о его местонахождении (если вообще известно), и смутно припоминал, как не единожды говорил с ними по телефону, а Исайя сидел рядом. Потом он пытался петь себе под нос, пытался кричать, выкрикивать песни. Потом он услышал крики, как будто они раздавались эхом. Он решил повторить алфавит, повторял его снова и снова. Буквы принимали значение, которое не имело ничего общего с обозначаемыми ими звуками, как будто он плел заклинание, вызывая туман, укрывший его глаза и его разум, уносящий его прочь.
Черные распухшие мертвецы-драугры возникли у его ног, почуяв магию, в то время как Шон висел на стойке ворот. Трибуны были пусты и зловещий ветер носился над полем, превращая ярды в мили. Но там, вдалеке, появилась фигура и стала приближаться, будто ее не касался ни ветер, ни мертвые воины, которые вцепились бы в его кости,
