– Дакс… – вновь зову я, но он даже не моргает.
Растянувшись на полу, я пытаюсь справиться с головокружением. Дакс либо не слышит меня, либо слишком сосредоточен на коде, чтобы беспокоиться о чем-либо еще. И есть только один человек, который может мне помочь.
Остается молиться, чтобы он находился достаточно близко и смог быстро добраться до меня.
– Коул! – кричу я изо всех, собранных по крупицам, сил.
Холод ползет по коже, зубы начинают стучать. Я пытаюсь опереться на здоровую руку, но она просто скользит по крови, образовавшей лужу на полу.
Голова запрокидывается. В глазах темнеет. Но тут со свистом распахивается дверь.
– Крик! – кричит Коул. – Черт возьми, она сейчас впадет в шок!
Сильные руки поднимают меня с пола, прижимают к теплой груди.
– Я здесь, – опуская меня на кровать, шепчет Коул.
Я с трудом открываю глаза. Дакс стоит за спиной Коула и с ужасом смотрит на меня.
– Черт, – шепчет он. – Черт возьми, прости меня. Я ничего не заметил…
– Какого черта тут происходит? – спрашивает Коул, хватая аптечку.
– Вот, возьми, – говорит Дакс и достает пузырек из кармана.
Он наполнен блестящей серебристой жидкостью – быстро исцеляющая сыворотка с нанитами, которым не нужна панель, чтобы заработать. Они не совместимы с гипергенезом, но сейчас это не имеет значения.
Больше ничего не имеет значения. Я всего лишь шахматная фигура в папиной партии.
– Она не может воспользоваться этим, – говорит Коул. – Ты что, совсем с ума сошел?
– Нет. Все в порядке, – отвечает Дакс, открывает пузырек и прижимает его к моей шее.
Коул ошеломленно смотрит, как наниты проникают в меня. Они впитываются в кожу и расползаются по груди, царапая мои вены, словно осколки льда.
Когда они добираются до сердца, это ощущается словно удар. Ритм сбивается, а тело выгибается на кровати, когда наниты взрываются внутри меня и проникают в клетки.
– Почему ее тело приняло сыворотку? – уставившись на меня, спрашивает Коул. – Крик, что вы только что сделали?
– Я исцелил ее, – говорит Дакс. – У нее нет гипергенеза. Лаклан написал алгоритм, который имитировал это заболевание. С ней все будет хорошо, но нам нужно продолжить работу. Она и есть ключ. Мы нашли на ее панели алгоритм, которым можно расшифровать вакцину. Мне нужно взять образцы крови и провести тесты, чтобы выяснить, как все будет происходить.
– Нет, – взмахнув рукой, возражает Коул. – Мы не будем ничего делать прямо сейчас. Катарине нужно отдохнуть.
– А как же вакцина? – спрашивает Дакс. – Мы должны уехать отсюда через несколько часов.
– Это подождет до утра.
– Вы не понимаете… – начинает Дакс.
Коул поворачивает к нему голову, хотя его тело остается неподвижным. Но напряженным, словно стальная пружина. Словно клинок, извлеченный из ножен.
– Это вы не понимаете, – рычит он, и даже воздух вокруг него начинает пульсировать от ярости. – Она чуть не умерла прямо у ваших ног, а вы этого даже не заметили. Вы говорите, что она ключ к вакцине, и говорите о плане, словно это часть чего-то, чего-то высокоинтеллектуального. Но это не так. Она и есть план, и Лаклан отправил меня защитить ее. Моя задача – убедиться, что она не пострадает, и я намерен это сделать. Поэтому сейчас она будет отдыхать, а вы уйдете.
Дакс свирепо смотрит на Коула.
– Вы не можете указывать мне, что делать.
– Не могу, – соглашается Коул, но в его голове слышится злость. – Но если вы не уберетесь отсюда, то я сверну вам шею только за то, что она истекала тут кровью.
Пару мгновений они сверлят друг друга взглядами, а воздух вокруг гудит от ярости, и Дакс холодно и решительно смотрит на меня. Он резко кивает, одаривает Коула презрительной усмешкой и, развернувшись на каблуках, выходит из комнаты.
Еще минуту Коул стоит, сжимая и разжимая кулаки, а затем поворачивается ко мне и опускается на колени возле кровати.
– Ты в порядке?
Я качаю головой, но у меня нет сил, чтобы перечислять все, что со мной не в порядке.
– Я устала, – наконец выдавливаю я.
Он укрывает меня одеялом.
– Тогда спи, Кэт. Теперь ты в безопасности. Я никуда не уйду.
Глава 24
Через несколько часов обрывочных сновидений и дремоты я оказываюсь дома, посреди хижины. Здесь холодно, но я вся вспотела. Не понимаю, день или ночь сейчас, но знаю, что папа должен быть где-то тут.
– Привет, принцесса.
Дакс хватает меня за руку и поворачивает к себе. Его волосы то становятся длинными, то короткими, а лицо то молодым, то старым.
– Разве ты не рада меня видеть? – Он убирает волосы с моего лица. – Почему ты не рада меня видеть, принцесса?
– Не знаю.
– У тебя кровь, – говорит он, отдергивая руку и рассматривая ее на свету.
На его коже разводы крови, но она с каждой секундой делится на все меньшие и меньшие капли, которые напоминают росу на листе.
– Наниты, – бормочет он, глядя на руку, которая уже выглядит так, будто ее обволакивает алый туман. – Я всегда знал, что с тобой что-то не так.
Я прижимаю ладонь к лицу там, где он коснулся меня, и чувствую порез, который уже растянулся до самой шеи.
– П-прости, – бормочу я и отступаю назад. – Мне нужно идти.
Он ничего не говорит в ответ, лишь смотрит с отвращением, которое с легкостью угадывается на его лице.
Я разворачиваюсь и бегу. Мне нужно найти папу. Если сейчас начнется реакция гипергенеза, то она распространится по моей спине. Если мне не помогут, то я истеку кровью, как мама.
Но это не так.
Я резко останавливаюсь. У меня нет гипергенеза – оказалось, что это просто алгоритм, записанный на мою панель. Так почему моя кожа лопается?
Я оглядываюсь по сторонам и понимаю, что стою перед дверью в папину комнату. Я понимаю, что мне нужно ее открыть, но тело сковывает страх. Что-то скрывается за ней. Что-то, с чем я еще не готова столкнуться. Что-то мрачное и важное, воскресшее, словно давно забытое воспоминание.
Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох и распахиваю дверь.
Папы здесь нет. Одна стена в комнате разрушена, а книги и полки покрывают засохшие ручейки розовой пены. Увидев меня сквозь проем, стая странствующих голубей резко меняет направление и мчится ко мне. У них черные глаза. Их крылья словно объяты пламенем. С криками они залетают в комнату и набрасываются на меня.
Я просыпаюсь с бешено колотящимся сердцем и начинаю озираться по сторонам. Бетонные стены. Койка надо мной.
Это был всего лишь сон.
Я в «Хоумстэйке», в маленькой комнатке глубоко под землей, и моя изрезанная рука болит. Запястье обмотано бинтом. Видимо, Коул перевязал
