Где же он может быть?
Я осмотрел соседние места, но не нашел ничего, кроме смятой коробки из–под бисквитов. В поточной не убирали, а значит, куб не должны были забрать.
Я заглянул под парту.
Там тоже ничего не оказалось — даже привычного уже мусора, оставленного студентами. Но я не собирался сдаваться. Я залез под парту и осмотрел соседние места. Руки покрылись колкой, похожей на стеклянную крошку пылью, но я упорно искал.
Устав, я расселся, сгорбившись, в полумраке под партой — как будто прятался от лектора, который вот–вот должен зайти в поточную.
Решив выбраться, я слишком резко приподнялся на руках, стукнулся головой о столешницу и осел на пол, потирая ушибленный затылок. В ту же секунду послышался грохот — я задел за что–то ногой, и непонятный предмет полетел вниз по рядам, проскакивая между партами, прямиком к широкому лекторскому столу.
Я сбежал по лестнице, преследуя невидимый куб, и застыл в нерешительности, как только соскочил с последней ступеньки. Куба нигде не было. Побродив кругами вокруг стола, я наконец догадался заглянуть под один из голографических проекторов.
Там что–то лежало.
Темный предмет застрял под проектором, однако проем под этим устройством был таким узким, что у меня получилось просунуть туда руку лишь по локоть и до куба я никак не доставал.
До начала лекции оставалась еще пара минут, и, хотя поточная по–прежнему пустовала, нужно было что–то решать. И тогда я вспомнил о суазоре.
Я вытащил суазор из кармана и попытался свернуть в трубу. Суазор явно не был рассчитан на подобные трансформации и поддавался с трудом. Я даже думал, что он может переломиться на две части. Однако, издав тонкое электрическое потрескивание, суазор все–таки принял требуемую форму, и по его экрану поплыли радужные круги. Вышел длинный и тонкий рулон, который я засунул под проектор.
Внезапно суазор раздраженно завибрировал, я вздрогнул и выронил его из руки. По свернутому в трубу экрану проходили частые судорожные разряды.
Я развернул суазор.
Открылась страница соцветия, которую застилали красные и желтые пятна. С мелодичным звоном всплыло облачко мгновенного сообщения, и я прочитал:
«Все. Нашла».
73
Я решился всерьез поговорить с Лидой только за день до начала зачетов. Я не стал полагаться на ненадежность случая и сам написал ей утром, еще до первой лекции, что нам надо встретиться и обсудить происходящее.
Ответила она после обеда.
Я возвращался с Виктором в главное здание. Тогда резко похолодало, с утра выпал первый снег, голые ветви облетевших деревьев в сквере покрылись инеем, как блестящим искусственным крахмалом, а я по привычке надел только короткую осеннюю куртку и дрожал всякий раз, когда навстречу нам дул ледяной ветер.
— Я тебе уже говорил, что в этом году по нейроинтерфейсу задание решили поменять? — спросил Виктор. — В самый последний момент всё перевернули, усложнить решили, гады.
— Говорил, — ответил я, засовывая руки поглубже в карманы куртки.
— Что думаешь делать?
Я пожал плечами.
Виктор перед каждым экзаменом и зачетом проводил настоящее расследование, пытаясь выведать у старшекурсников билеты, хотя это ему не слишком помогало, и его средний балл всегда был немногим выше проходного. Один неудачный зачет, несчастливый билет или ещё какая–нибудь досадная случайность — и он вполне мог попасть в список на исключение.
— Вроде у меня все хорошо с нейроинтерфейсом, — сказал я. — Что такого сложного они там могут ввернуть? Мы за первое полугодие и не прошли толком ничего.
— Кто знает, — ответил Виктор. — Опять ходят слухи, что они собираются…
Нас прервал сердитый гудок суазора. Я вытащил суазор окоченевшими руками и прочитал:
«После занятий. На первом этаже, у входа».
Виктор с любопытством покосился в мою сторону.
— А что у тебя с ней? Ты последнее время вообще ничего не рассказываешь. Вы расстались, что ли?
— Не знаю, — сказал я.
Вновь подул ветер, и я торопливо спрятал суазор обратно в куртку.
— Не знаю даже, встречались ли мы вообще, — сказал я.
Виктор кивнул, сделав вид, что именно это и ожидал услышать.
— Да брось ты ее! Она всех динамит. С тобой–то хоть…
— Всех? Кого всех?
— Рассказывают.
— Что рассказывают? Кто?
Виктор молчал, отвернувшись.
— Ты что, сам к ней подкатывал?
Я толкнул его в плечо.
— Ой, да прекрати ты!
Виктор раздраженно передернул плечами и заспешил вниз по аллее, словно опаздывал куда–то. Но я не отставал.
— Слышал просто, — бросил Виктор через плечо. — Многие пытались ее пригласить. Она всем отказывает. Говорят, парень у нее есть, и она с ним давно, еще со школы. Не знаю, правда или нет.
Я остановился. Окрепший ветер нес по дороге снежную пыль, но я не чувствовал холода.
— Извини.
— Да ладно, что там. Я тебя понимаю. Ты ведь на нее давно запал. Потом, может, и неправда это. Может, у вас…
Мимо торопливо шли студенты, кутаясь в одежду и прикрывая лица. Ветер был таким ровным и сильным, что, казалось, его создают не перепады атмосферного давления и высот, а огромная, работающая на полную мощность турбина.
Виктор стоял рядом со мной, дожидаясь, пока я приду в себя после его откровений.
— Пойдем, — сказал он. — Скоро пара. Да и я тут окоченею.
Я кивнул, но не сдвинулся с места. Вместо этого я развернул суазор и долго смотрел, как по его испорченному экрану плывут призрачные цветные кляксы.
Я написал ответ:
