«ТРИ ИСТОЧНИКА И ТРИ СОСТАВНЫЕ ЧАСТИ МАРКСИЗМА»
Так называется статья В. И. Ленина – анализ исторических корней, сущности и структуры марксизма. В советское время каждый ученик старших классов, а тем более студент высшего учебного заведения был обязан знать содержание этой работы чуть ли не наизусть.
Антикварный бизнес тоже состоит из трех частей – комитенты, или сдатчики, комиссионер и покупатели. А источников гораздо больше – трижды три.
«Важен не народ, а покупатель» – эту присказку торговых людей слышал неоднократно, смысл постиг, встав за прилавок. Иной день посетителей что деревьев в лесу, а в кассе два рубля три копейки. Другой раз такое ощущение, будто в городе объявлена воздушная тревога, и мы одни, кто ее не слышал: улицы пусты, в магазине ни души, глаза высохли от компьютерных игр. А перед закрытием явится покупатель – едешь домой и песни поешь, подпевая группе «Ленинград» или «ДДТ» на «Нашем радио».
«Семь тучных лет», когда цена на нефть превышала сто долларов за баррель, а западные банкиры толкались в очереди, предлагая дешевые кредиты, породили в России средний класс. Вчерашние инженеры и лаборанты примеряли на себя сапоги и поддевки купцов, жилетки приказчиков, у подъездов домов заурчали подержанные иномарки, в разговорах замелькали названия: Анталия, Шарм-эль-Шейх, Пхукет. Пробудилось самосознание, возник интерес к прошлому, его артефактам, свободные деньги, как говорил Шукшин голосом Егора Прокудина, «жгли ляжку». Слово «антиквариат» обрело магическую силу. За старыми вещами гонялись, их покупали, реставрировали, ими гордились. Вкладывая средства в антиквариат, представители среднего класса, помимо удовлетворения амбиций, преследовали и иные цели: от утилитарной – украшение жилища до эстетической – удовлетворение художественного голода. Но главная – приобретение рассматривалось как инвестиция. Считалось, что стоимость антиквариата растет на десять процентов ежегодно. Потому многие в «тучные года» держались правила: деньги на питание, коммунальные расходы, автомобиль, отдых и сто долларов «в вечность».
Тогда же стала возрождаться тяга к коллекционированию, появились собиратели поддужных колокольчиков, угольных самоваров, старинных ключей и сливочников, папиросных коробок, пивных бутылок, аптечных склянок, флаконов для духов и одеколона и много другого.
Магазин был ориентирован именно на средний класс и непритязательных коллекционеров. Для них завел тетрадь спроса, куда вносил имена и желаемые предметы. Из этих людей, прежде незнакомых, со временем образовалась группа, которую называю «друзья магазина». Они посещают нас несколько раз в неделю, перезнакомились и подружились, а Полубогиня нашла мужа. Перечислять всех – не хватит места, назвать немногих – обидеть остальных. Я благодарен им, что в трудную минуту они поддерживают нас покупками и неплохими вещами для продажи.
В те же двери, что «крутящиеся», друзья магазина и представители среднего класса, к нам заходили и мало интересующиеся тем, что стояло на полках. Цель их визита – обратная, не купить, а продать или поставить на комиссию предмет, ставший им ненужным. На юридическом языке эти люди именовались комитенты, в обиходе – сдатчики. Их ценю выше покупателей, без них не было бы ничего. Общаясь с ними постоянно на протяжении нескольких лет, могу поделить их на несколько групп. К первой – очередность значения не имеет – относились те, кто в инфляцию девяностых сберегал деньги, вкладывая их в товар. Предлагаемые ими вещи, мало пользованные или в фабричной упаковке, были в основном советского производства. Это чайные и кофейные сервизы, столовые приборы из нержавеющей стали и мельхиора, рюмки и фужеры из хрусталя, бытовая техника, радиоаппаратура на транзисторах. К этой группе можно приписать и заботливых мам, которые, родив в восьмидесятые годы дочерей и зная о дефиците не понаслышке, заранее начинали собирать приданое.
К «заботливым мамам» отчасти могу отнести и себя. Когда в девяносто четвертом родилась дочь, стал приобретать для нее украшения с надеждой к восемнадцатилетию набрать коллекцию. На годик купил крестик, на два, отстояв с женой километровую очередь в магазин при ювелирном заводе в Бронницах, – цепочку, на три – кулон. Когда же экономическая обстановка в стране изменилась, с золотых кладовых посбивали запоры, а ювелиров перестали держать за руки, остепенился: магазины наполнились изделиями неожиданного дизайна, советские украшения на их фоне смотрелись кондово.
Похожие чувства, возможно, испытывали и заботливые мамы. Подросшие дочери таращили глаза на собранное ими приданое: «Ты это серьезно? Мне этого не надо!». Мамы вздыхали и несли в комиссионные магазины ковры, наборы эмалированных кастрюль, фаянсовые тарелки, хрустальные стопки с мельхиоровыми донышками, жестяные банки для сыпучих продуктов, электрические самовары и чайники со свистком.
Эта группа комитентов досаждала недолго, к середине нулевых их поток иссяк.
С конца девяностых берет начало река, которую можно назвать «товары из Европы». У ее истока – во всяком случае, для меня – стоял немец из бывшей ГДР со знанием русского языка на уровне средней школы. Один раз в месяц он припарковывал у магазина старенький микроавтобус и выгружал музыкальные центры, проигрыватели, катушечные и кассетные магнитофоны со щемящими душу советского потребителя названиями: «Gründig», «Telefunken», «Toshiba». Приобретал он их на брокантах за пять-десять дойчмарок или выискивал по помойкам – не знаю, но винтажную технику раскупали, и немец важничал, как старатель, открывший золотоносную жилу.
Но чванился он недолго, следом за ним появилась француженка, «Графиня Доминик де Рокамье-Голицына» – так значилось на ее визитной карточке. Она «привозить вещи из Франце для декор». За ней англичанин Блэр – однофамилец тогдашнего премьер-министра Великобритании, его подвигла на приезд в Россию «русская жена» – бакинская еврейка. Блэр не знал ни слова по-русски, кроме матерных, которым она его научила. Поминутно вставляя их в наш разговор, он радостно скалил зубы, оценивая реакцию. Но при виде денег соленые слова забывал, бережно, как птенцов, принимал купюры, разглаживал на ладони, выравнивал углы и складки, осторожно укладывал в портмоне, после чего был готов опять сквернословить.
Первым исчез немец, затем Блэр с «русской женой»; Доминик появляется – у нее в городе две квартиры, но ничего не возит – россияне вытеснили иноземцев с отечественного рынка, поставив вывоз товаров из Европы на поток. Фарфоровых кавалеров и толстопятых амуров везут из Германии. Оттуда же – пивные кружки и оловянные тарелки с бюргерами и охотничьими сценами. Пупсов, предметы декора для ванных комнат и кухонь – из Бельгии. Фаянсовую посуду – из Англии. Каминные часы, картины и рамы – из Франции. Медные чайники, наборы для каминов, мебель и изделия из серебра – из Швеции и Финляндии. Ювелирные поделки – из Египта и Турции.
На этой ниве трудятся как бывшие граждане СССР, проживающие за рубежом постоянно, так и туристы, посещающие страны Запада с краткосрочными визитами. Следом за туристами-любителями за границу потянулись профессионалы – комиссионеры и
