Всё это время краем уха я ловил глухие звуки, доносившиеся откуда-то сверху. Над головой раздавался топот сапог, далёкие возгласы, брань, падение тяжёлых вещей. Но неожиданно в дверь грохнули так, что зазвенела люстра под потолком. Створки распахнулись, и спиной вперёд в помещение ввалилось несколько приличных господ в сюртуках. Этих людей затолкали в комнату вооружённые матросы, среди которых я узнал Трофима.
- Принимайте в компанию, - весело крикнул он. - Щас министры вам расскажут, как они просрали Расею.
- Но позвольте! - возмутился небольшого роста, толстый человек, державший в руках разбитые очки. - Я протестую.
- Закрой хлебало! Нас на каторгу отправлять - мастера были. Тебя, гнида, самолично в Петропавловку сведу, - пригрозил ему Трофим и сплюнул сквозь зубы.
Взгляд матроса обшарил зал, какое-то мгновение держался на мне, но тут его вниманием завладела Бочкарёва.
- Глянь! Баба - ахвицер? - закричал Трофим, дурашливо хлопая себя по коленкам.
Сделав два быстрых и широких шага, он вплотную приблизился к женщине, схватил в горсть медали, украшающие пышную грудь, и потянул награды на себя. Ткань гимнастёрки выдержала хватку, но грубая сила заставила Бочкарёву сделать шаг навстречу. Поединок глаз продолжался несколько секунд.
- Отпусти, - тихо, но твёрдо сказала Бочкарёва.
- А не то, что? - Трофим тяжело задышал, приоткрывая в кривой ухмылке редкие кривые зубы.
- Пасть закрой, воняет, как из выгребной ямы, - сказала Бочкарёва, упираясь кулаками в грудь матросу.
- Подумаешь! - голосом, полным хмельного веселья, закричал Трофим. – Что? Нельзя винишком белым из царских погребов разжиться по бутылке на брата. Брезгуешь? - Не отпуская женщину, матрос левой рукой достал из кармана собственных чёрных грязных брюк бутылку вина и поднёс тёмное стекло горлышка к губам женщины.
1Александр Фёдорович Керенский. (22 апреля (4 мая) 1881, Симбирск, Российская империя - 11 июня 1970, Нью-Йорк, США). В 1917 году - военный и морской министр, затем министр-председатель Временного правительства России. По одной из версий бежал из революционного Петрограда, переодевшись в женское платье. Уже в эмиграции Керенский утверждал, что накануне большевистского переворота уехал из Зимнего в своём обычном френче, на своей машине, в сопровождении, предложенного ему американскими дипломатами, автомобиля американского посла с американским же флагом. Встречные солдаты и красногвардейцы узнавали его и привычно отдавали честь.
Подпоручик с отвращением отвернула голову.
- Брезгует, - сделал вывод матрос, прикладываясь к бутылке и снова пряча её в карман. - А это у нас, что? - Трофим отпустил медали и дёрнул за конец цепочки.
- Глянь! Брегетка!
Наградные часы лежали у него на ладони. Матрос оттолкнул от себя Бочкарёву и стал шевелить губами, пытаясь прочесть надпись на крышке.
- За хра-абрость, - протянул он. – Щас лопну от смеха? За какую, такую храбрость? В койке с офицерьём, что ли геройствовала, пока мы на Балтике под пушками немцев умирали?
Матросы, стоявшие у двери, загоготали.
- Пущай теперь нашему брату будет за храбрость, - закричал Трофим, опуская хронометр в карман, откуда выглядывало горлышко бутылки.
"Господи! - подумал я. - Неужели этот потный, грубый хам - мой прадед?"
Взгляд, которым я сверлил матроса, не остался без внимания.
- А ты чего зенки вылупил? Каким Макаром сюда попал? Ты же на переговоры ходил с товарищем Чудновским.
- Ходил, - неохотно подтвердил я.
- Куда делся потом?
- Никуда. Просто бродил по дворцу.
- Ишь ты? Барчук, а тоже... Любопытный. Небось - смотрел, где, что спереть под шумок? А это, теперича, народное добро. И, стало быть, наше, - с ненавистью сказал один из матросов - дружков Трофима.
Глаза юнкеров, подполковника Ананьина и Бочкарёвой с осуждением смотрели на меня.
- Я ничего себе не взял. Грабить не привык в отличие от некоторых. Можете обыскать! - крикнул я обиженно и вывернул карманы шинели.
- Ладно, - Трофим покровительственно хлопнул меня по плечу, пропуская мимо ушей прозрачный намёк. - Пошли отсель, - матрос развернулся к выходу. - Товарищ Максим, ты идёшь?
Я поплёлся к двери, избегая смотреть на остающихся людей.
- А ты, Васька... Смотри. Не мусорь на палубе словами понапрасну. Товарищ – нам сочувствующий. Ко всему прочему - грамотный, образованный. А революции сейчас, - Трофим насмешливой интонацией подчеркнул слово "сейчас", - служивые людишки, ой как нужны.
Мы шли по коридорам дворца, натыкаясь на группы пьяных, возбуждённо переговаривающихся людей, втихомолку похваляющихся друг перед другом награбленным.
-Смотри-ка. Народ до сих пор гулеванит по царским погребам, - с завистью сказал матрос, которого Трофим назвал Васькой.
- Да, где там? - откликнулся кто-то из тёмного угла. - Морячки из Гельсингфорса побили все бутылки и бочки прикладами. Людям, теперь, море - по колено. Становятся на четвереньки и пьют прямо с полу.
- Во дают! – удивился Васька.
Было непонятно - восторгается он поступком матросов из Гельсингфорса или находчивостью пьяных мародёров.
- Значит, так, - сказал Трофим, когда мы оказались на холодном ночном ветру, гуляющим по Дворцовой набережной. - Василий! Веди товарища Максима в Смольный. Там ему найдут дело. А то его - безоружного убьют где-нибудь в тёмном переулке.
- Чуть, что – сразу я? С какой это стати, и почему? - спросил Васька, с завистью глядя на свет и тени, мелькающие в окнах Зимнего.
- По кочану, - отрезал Трофим. - Проводишь - двигай полным ходом в Реввоенсовет. Найдёшь там Троцкого или Крыленко. Проси отряд Красной гвардии для охраны дворца. А не то - разнесут царские хоромы по кирпичику. Хотя... - Трофим почесал затылок под бескозыркой. - Лучше - вали в Центробалт. Найдёшь там Железнякова1. Пусть пришлёт надёжных "братишек". Понял?
- Чего тут не понять? - буркнул Васька и, закинув винтовку за спину, кивнул мне:
- Шевели лопастями, сочувствующий ты наш!
- Постой! - Трофим схватил меня за полу шинели, протянул вперёд сжатый кулак и вложил в мою ладонь какой-то холодный предмет. - Держи! На память от революционных моряков Балтики.
Я опустил глаза и увидел часы Бочкарёвой. Цепочка блестящей узкой змейкой скользнула в щель между пальцами матроса в мою ладонь.
- Спасибо!
Мой растерянный шёпот был прерван сильным тычком в спину. Машинально я положил часы в карман и двинулся вслед за чёрным бушлатом Василия, который, настороженно оглядываясь, не переставал ворчать:
- Как Зимний брать, так - Васька. Как вино пить в погребах Николашки, так води разных сочувствующих. Няньку барчуку нашли.
