Это был большой корабль с тремя мачтами и возвышением на корме. Там, опираясь на поручни, стоял человек, похожий на офицера. На нём ладно сидел тёмно-синий мундир с красно-белыми обшлагами по воротнику и рукавам. Волосы, стянутые на затылке в косичку, прикрывала треугольная шляпа с галунами. В руках человек держал подзорную трубу, но, казалось, забыл о ней. Он с интересом наблюдал за тем, что творилось на палубе.
- Учитывая то, в каком состоянии тебя доставили на борт, даю тебе в помощь юнгу и десять минут времени, - сказал Тим. - Эй, Питер, - обратился он к парню, всё ещё державшему в руках ведро. - Покажи новобранцу судно. А то, не дай бог, по неопытности шею где-нибудь на пушечных палубах сломает.
Питер кивнул и, подтолкнув меня в спину, заставил оторваться от мачты. Мы пошли вдоль борта, держась за леер. Причём, я хватался за него двумя руками, вызывая смешки матросов, драивших палубу. Неуверенно переставляя ноги, я едва не налетел лбом на колокол, подвешенный к балке какой-то надстройки. "Monmouth" было написано на бронзе, начищенной до блеска.
- Так называется эта шхуна?
Питер усмехнулся и с некоторым высокомерием просветил меня:
- Мистер, это - не шхуна. Это шестидесяти четырёх пушечный с двумя деками корабль третьего ранга Королевского флота, названный в честь герцога Монмута. Длина по гон деку - 159 футов 6 дюймов, ширина по мидель шпангоуту - 44 фута 4 дюйма. Орудий на гон деке – двадцать шесть двадцати четырёх фунтовых пушек, на опер деке – опять же двадцать восемнадцати фунтовых стволов. Не считая, десяти четырёх фунтовых пушек на шканцах и двух девяти фунтовых орудий на баке. Понятно? - спросил он, подражая Тиму.
- Если бы ещё расшифровать твою тарабарщину, - растерянно сказал я и задал новый вопрос:
- А тот человек там, наверху с подзорной трубой - капитан?
- Сэр Роберт Фэншоу. Прошёл всю Ост-Индскую кампанию. Зверь, а не человек, - ответил Питер тихо, но с заметным уважением и страхом в голосе.
- А этот Тим? Я не совсем понял. Мастер - это что-то вроде штурмана? - вспомнил я одно из значений английского слова.
- Так говорят чёртовы голландцы. Мастер Тим отвечает за судовождение и навигационные инструменты, размещение и укладку балласта, грузов, осадку судна, состояние провизии, парусов, якорей и за много, чего ещё. Также он ищет в кабаках таких пьяниц, как ты, потому что мы воюем с французами, а заодно - против мятежных колонистов Северной Америки, и моряков всегда не хватает. А ты, что - знаешь голландский язык?
- Французский и латынь, - сказал я небрежно, не придавая значения ответу, поскольку меня интересовал ещё один вопрос.
- Какой сегодня день?
- Святые угодники! - воскликнул Питер, спускаясь по деревянной лестнице на нижнюю палубу. - Ты, смотрю, совсем мозги свои пропил. Ты разве не помнишь, как ставил подпись на бумаге, а в ней просил взять тебя на службу во флот Его величества? Там и дата наверняка есть.
- Какой сегодня день, чёрт тебя возьми? - крикнул я, хватая парня за галстук.
- Не помню, какой точно день, но сейчас - апрель 1780 года.
- Господи! - простонал я. - И куда мы направляемся?
- В Новый Амстердам, который мятежники называют теперь Нью-Йорком, - сказал Питер, осторожно вытаскивая конец галстука из моего кулака. - Ладно, кончай расстраиваться. Таких придурков, как ты, на флоте много. Нечего надираться виски в портовых кабаках. Теперь придётся послужить старушке Англии. Это первые двадцать лет тяжело, а потом привыкнешь. Я, вот, давно втянулся. Мне даже нравится. Сытый, обутый, одетый, да ещё жалованье платят. А кем бы я остался в Англии? Нищим.
"Мятежники, Нью-Йорк? Это же - Америка, война за независимость, - мои мысли путались, по спине пробежала дрожь. - Угораздило же меня. Проклятый торговец! - вспомнил я о лавке древностей. - Чтобы я, ещё раз. Да, никогда в жизни!"
Тем временем мы обошли пушечную палубу. Питер пошептался с часовым, охранявшим пороховой погреб, а потом я снова оказался наверху прямо у лестницы, ведущей к штурвалу. На нас никто не обращал внимания, и я услышал голоса, доносившиеся сверху. Один принадлежал Тиму, а второй, очевидно, - капитану Роберту Фэншоу.
- Малый был чисто одет. Похоже, он из клириков. Умеет читать и писать. По пьяной лавочке бормотал что-то на латыни, потом по-французски, и ещё на каком-то тарабарском языке.
- Удачное приобретение, не правда ли, мистер Тим?
- Сказать по правде, пользы от него на палубе или, скажем, возле пушек будет немного. Руки у парня из заднего места растут. Ни одного мозоля. Но я там, в таверне подумал, что у нас нет капеллана, сэр.
- Вы правы, мастер. Среди священников желающих послужить на флоте немного. На некоторых кораблях Его Величества капелланов нет совсем. Но нам предстоит участвовать в боевых действиях, а, значит, кто-то должен служить мессу и провожать в мир иной погибших. Не отдавать же парней морской пучине или земле без отпущения грехов.
- Вот и я о том же, сэр.
- Однако, в облике бродяги и пьяницы он выглядит не очень представительно.
- Это поправимо. Я на всякий случай приказал постирать его заблёванную одежду. Конечно, это не длинная чёрная плотная роба, которую носит духовное лицо, но куртка этого парня - очень похожа на рубаху священника. Глухой воротник и всё такое. Штаны узковаты и немного потёрты, но они - тёмно-синего цвета. А что? Самый морской оттенок! - воскликнул Тим.
- Надеюсь, наш утонувший два месяца назад капеллан не забрал с собой на дно морское Книгу молитв1?
- Нет, сэр. Она - у меня в сундуке.
- Вот и ладно. Теперь на корабле есть священник. Наведите морской глянец на парня, Тим. Пусть занимает каюту покойного. Не стоит новому капеллану спать в общем кубрике вместе с матросами.
- Хорошо, сэр.
Увидев меня, Тим сказал:
- Капитан нашёл тебе применение. Ступай за мной.
Мне снова пришлось спуститься по качающейся лестнице, и я был почти счастлив тем обстоятельством, что не буду драить вместе с матросами палубу и стрелять из пушек. Каюта капеллана оказалась крошечной, с тонкой дверью, но там имелась узкая койка с матрасом,
