- Ну да. А кто здесь, в Индии считает заболевших и умерших от тифа, холеры или кровавого поноса? - огрызнулся я. - В Ганге трупы разлагаются. Я сам видел.
- Быстро - в крепость! - рявкнул на меня Джон, поворачиваясь к своим сипаям.
Я медленной усталой трусцой миновал ворота и поднялся по лестнице на стену форта, где стояли пушки, а рядом - солдаты с зажжёнными фитилями.
Предчувствие беды охватило меня, но не смотреть, что делается возле моста, я не мог. Между тем, вопли и завывания толпы стихли, и теперь люди сбились в одну безликую, разноцветную массу. Шеренги сипаев казалась двумя тонкими нитками перед огромным, раскачивающимся из стороны в сторону страшным животным, напоминающим гигантского ежа. Он щетинился поднятыми вверх руками, палками, горящими факелами и длинными ножами.
Откуда-то из середины толпы раздался крик, и люди двинулись вперёд, с каждой секундой убыстряя шаг. Я увидел, как перед солдатами появился лейтенант Амс. Он поднял правую руку ладонью вверх и что-то предостерегающе прокричал. Но надвигающийся вал уже не мог и не хотел остановиться. Лейтенант оглянулся, отбежал к парапету моста и резко опустил руку. Передняя шеренга сипаев опустилась на колени, образовав вместе с задней шеренгой двойной уступ, а потом раздался залп. В толпе образовались бреши, она чуть замедлилась, но не остановилась, приближаясь в едином порыве с ужасающим монотонным криком. Последовал второй залп, потом, третий. Рядом со мной гром и молнию изрыгнули пушки. Выстрелы из ружей слились со звуками беспорядочных залпов орудий. Пространство за стенами заволокло пороховым дымом. Сложное чувство ужаса и безысходности охватило меня. Я скатился по лестнице во двор форта, пролез в щель между створками ворот и бросился искать лейтенанта Амса. Он уже стоял позади шеренг сипаев и, словно заведённый двигал вперёд правой рукой, сжатой в кулак. Задний ряд солдат принимал передаваемые им мушкеты, и я удивился - с какой быстротой сипаи перезаряжали эти кремниевые ружья, досылая шомполами пули в стволы и насыпая на полки порох. Оружие тут же вкладывалось в руки солдат передней шеренги, и звучали всё новые залпы, переходя порой в беспорядочную стрельбу.
Сквозь разрывы в пороховом дыму я видел груды мёртвых тел, раненых, катающихся по земле, и массу людей в беспорядке отступающих в лабиринты улиц.
Я схватил Джона Амса за плечи и стал трясти, крича ему в ухо:
- Прекратите, немедленно прекратите!
Он повернулся ко мне, и я увидел безумный, полный ненависти взгляд, расширенные зрачки, пену в уголках рта. Лейтенант оттолкнул меня в сторону и закричал:
- Байонеты примкнуть!
Выстрелы смолки, раздался лязг штыков вставляемых в пазы на дулах ружей.
- Мушкеты наперевес, вперёд - марш!
Сипаи, держа оружие перед собой, перепрыгивая через завалы из трупов, бросились догонять людей отставших от толпы, погружая штыки в тела. Через несколько минут красные мундиры замелькали на улицах города. До меня доносились крики, стоны, мольбы и проклятья. Лейтенант шёл позади своих сипаев, держа в правой руке обнажённую саблю.
- Это так он любит Индию, - пробормотал я, вспомнив пылкие речи лейтенанта на корабле.
Мне ничего не оставалось, как повернуть назад и пойти в крепость. Слышать вопли и стоны умирающих людей было невыносимо.
Обратный путь в Бомбей я проделал на том же праме Ост-Индской компании, гружёном тюками шёлка, мешками с рисом, ящиками с чаем и опиумом. Лейтенант Джон Амс остался в Банаросе пожинать лавры победы над индусами, а меня всю дорогу мучили мысли о своей причастности к мятежу в священном городе. Я считал себя виновным в гибели сотен невинных людей, трупы которых горели всю неделю на набережных Варанаси и на плотах, плывущих по Гангу. Казалось, что вопли плакальщиц до сих пор звучат в моих ушах. Ночи стали для меня сплошным бессонным кошмаром. С наступлением темноты в плеске воды о борта судна я слышал стоны расстреливаемых, умирающих индусов и мольбы о пощаде. Хотелось поскорее оказаться на палубе "Монмута", почувствовать дуновение свежего морского ветра и запах йода, а не слизывать с губ солёный пот и не плавиться на досках прама от страшной жары и невыносимой влажности индийских субтропиков. Я мечтал вернуться домой, но в глубине души знал, что мне не миновать Лондона и лавки древностей.
"Монмут", как ни странно, ещё стоял на якоре в бухте Мумбаи, сверкая выскобленной до белизны палубой, чернея законопаченными швами обшивки бортов, благоухая смолой. Капитан, увидев меня, молча, кивнул, а мастер Тим, чуть ли не обнял.
- Я рад, что ты вернулся! - воскликнул он. - Как там поживает братец нашего капитана?
- Он - подонок и убийца, - тихо сказал я.
- Это почему же?
Мне пришлось вкратце рассказать штурману о событиях в Варанаси.
- Обычный мятеж. Лейтенант выполнил свой долг. Дикарям - так и надо, - одобрил Тим действия Амса младшего.
- Все вы - подонки, - зло сказал я. - Прости, забыл, кому жалуюсь.
- Эй, парень! Не лезь в бутылку. Кто тебя облагодетельствовал и взял на корабль? Кто поручился за тебя? Пошёл в свою каюту. Вечером отслужишь мессу. И приведи своё логово в порядок. Через три дня уходим.
- Куда?
- Цейлон. Слышал о таком острове?
- Зачем?
- Покажем свой вымпел голландцам, чтобы нос не задирали и не заключали предательские союзы с французами. Даст Бог - скоро Цейлон станет британским.
- Опять война, - простонал я.
- А чего ты ждал?
- Думал, мы пойдём в Лондон.
- Размечтался. Ты уйдёшь с нашей посудины вместе с последним blow in bell1.
Я тяжело вздохнул и поплёлся в свою каюту.
- Мне что же - всю оставшуюся жизнь провести на этом корабле? - в отчаянье шептал я, прибираясь в каюте, которая стала мне домом.
Порядок был наведён в считанные минуты, поскольку жилище капеллана было крохотным и лишённым всяческих удобств, типа полок, шкафов и прочих ненужных для судового священника вещей. Я уселся на табурет, достал свою книгу, потом сплющенную пулю и стал вертеть свинец в руках, размышляя над тем, каким образом оказаться в будущем, какие мелочи или события предшествовали моим прежним возвращениям. Желание жить в своём времени было столь велико, что часы, оставшиеся до отхода корабля из Бомбея, я провёл в мучительных поисках выхода. Но пока я строил планы, наш фрегат неожиданно поднял якорь и в составе эскадры адмирала Эдварда Хьюза
