"Что моя жена делает здесь?" – мысленно спросил я.
Камешек, попавший мне под ноги, покатился по мраморному полу, издавая дробный, глухой звук. Гоплит, не прекращая двигать бёдрами, обернулся.
- Чего надо?
Я стоял на месте, будто кто-то упёрся мне в спину каменными кулаками.
- Максимид? Едва узнал тебя, атлант. Какого чёрта ты бродишь здесь? Я уже подумал – сам Эрос явился сюда со стрелами любви.
- Как зовут эту женщину? – Эти несколько слов я едва смог выдавить из себя.
- Не всё ли равно? – засмеялся гоплит, отходя от жертвенника и натягивая на плечи хламис1. - Главное, что она доставляет нам, мужчинам, удовольствие. Хочешь её?
Моя Надин была абсолютно обнажена. Светло-коричневый хитон скомканной грудой лежал
возле жертвенника. Жена оперлась руками в мрамор и села, подтянув ноги и положив голые руки на колени.
- Убью, - заорал я, выхватывая нож, и прыгая на гоплита.
Щит вылетел навстречу и ударил меня в солнечное сплетение. Свет погас, дыхание прервалось, лопатки коснулись пола…
Сознание возвращалось медленно. Сначала я ощутил боль, потом понял, где именно болит. Струи воды стекали по лицу, холодили шею и плечи. Веки с трудом открылись. Надо мной склонились гоплит. Я попытался подняться.
- Лежи, лежи, - сильная рука Астерия надавила на грудь. – Что с тобой, атлант. В твой разум будто вселились Лисса2 и Эрида вместе взятые. Какая муха укусила?
- Где Надин?
- Какая Надин?
- Моя жена.
- Да, что с тобой, Максимид? Какая жена? Ата – богиня обмана погрузила твой разум в болота заблуждения. Это была обыкновенная шлюха из гавани. Она называла своё имя, но я его уже забыл.
- Вспомни, пожалуйста, вспомни, - застонал я, сбрасывая руку гоплита с груди.
Мокрый край обрывка хитона упал на землю.
- Сейчас, сейчас… Ты лежи пока и благодари богов, что в последний миг я удержал руку. А то бы – полчерепа тебе снёс… Вот, вспомнил. Её зовут Нефида. Таких в порту за один обол без труда десяток можно уговорить возлечь с тобой. Лучше скажи, голова болит?
- В живот, будто меч вонзили. А голова? Да, есть немного.
- Голова, это от жары. Вот тебе жена и померещилась там, на жертвеннике. Живот – сплошной кровоподтёк, но через неделю пройдёт.
Я поднялся на колени, поднял рубашку и коснулся руками мышц на животе. Касание вышло крайне болезненным. Синяк выглядел ужасно. Огромный, красный с переходами в синий и фиолетовый.
- И всё же, где она?
- Ты о шлюхе? Забудь о ней. Прогнал. Подумал – увидишь снова, бросишься в драку. Не обижайся, но у тебя с головой не всё в порядке. Приплывём в Афины - обратись к Анаксагору.
- Кто такой этот Анаксагор? – проворчал я, поднимаясь на ноги.
Мне уже было неловко перед гоплитом за вспышку бешенства, за выхваченный нож, за помутнение рассудка.
- Такой же полоумный. Дружок Перикла. Вы с ним найдёте общий язык, - во всё горло захохотал Астерий.
- Почему? – вопрос ещё больше развеселил гоплита.
- Этот парень говорит, что в солнце нет ничего божественного. Будто это - просто большой, величиной с Пелопоннес, кусок раскалённого камня.
- Насчёт размера – чепуха, солнце – гораздо больше и точно раскалённое.
- Вот и я говорю, ты – такой же сумасшедший, если принимаешь какую-то шлюху за свою жену, которую сам же и бросил.
Я хотел опять возмутиться и просветить Астерия, кто кого бросил, но промолчал.
- Ладно, темнеет уже. Пошли к гавани, - сказал гоплит, вешая на плечи щит.
Вот так, эллин, восхищавшийся высокими кипарисами, и я, страдая от боли в животе, спустились с холма и, вскоре оказались на нашем судне, где Эсимид заканчивал погрузку припасов. Греки привыкли ложиться вместе с заходом Солнца, и большая часть команды уже спала. Астерий последовал примеру остальных, а я ещё долго не мог забыться. Перед моими глазами стояло лицо Надин. Спустя какое-то время, сцена и события, произошедшие в храме, померкли. Я решил, что позже разберусь со своими зрительными галлюцинациями. Мысли изменили направление, вернув мою память к разговору с Геродотом.
"Где тут правда, а где вымысел, чёрт его знает, - думал я. – Но, похоже, грек говорил о Кадме, Агеноре, Европе, о священном драконе, будучи совершенно уверенным в истинности своих слов. Некоторые учёные там, в будущем считают, что драконы действительно существовали. Я читал об этом в какой-то книге. Не помню название. Огромные змеи - потомки динозавров вполне могли жить во времёна Кадма".
Мерный плеск волн о борт триеры постепенно свёл мои размышления к призрачным сонным видениям, и я задремал.
1 Хламис – у древних греков небольшой плащ овальной формы, удерживаемый на груди пряжкой.
2Лисса – в древнегреческой мифологии божество бешенства и безумия.
3 Эрида – божество раздора.
Следующие три недели показались мне слишком скучными. Во время стоянки в Массалии, моряки убрали просмоленные щиты, закрывающие нижние отверстия по каждому борту, и теперь наше судно двигалось значительно быстрее, подгоняемое боковым ветром и тремя рядами вёсел. Эсимид решил обойти Сиракузы стороной, поскольку массалийцы поведали триерарху о восстании рабов в этой греческой колонии. Наша триера лавировала между островами, опасаясь ещё и пиратов, но ничего существенного и опасного не случилось. Несколько раз мы видели прямоугольные паруса и длинные веретенообразные силуэты каких-то посудин, но, наверное, это были купеческие корабли, не проявившие к нам никакого интереса.
Афины возникли совершенно неожиданно с левого борта однажды на рассвете. Меня сорвал с циновки громкий крик матросов. Я выскочил на палубу и увидел нереально близкие скалы, огромный, монументальный, красивый храм, возвышающийся на плоской, словно стол, горе. Вокруг были разбросаны здания поменьше, а по террасам, вырубленным в камне, спускались к бухте лестницы, дворцы, улицы, заполненные приземистыми постройками, портиками и акведуками, высокие двух, трёхэтажные дома с красными черепичными крышами.
- Акрополь! - воскликнул Геродот, указывая мне на тот самый скалистый холм
