Сюда же можно отнести и «проблему» цефализации, то есть эволюционного развития головного мозга - от рыб до современного человека. Идея цефализации логически приводит к фантастическому утверждению насчет дальнейшего развития человека, превращения его в уродливое большеголовое существо. Ведь если эволюция неизбежно ведет к увеличению объема головного мозга, следовательно, этот процесс неминуемо коснется далеких потомков современных людей. Такой «прогноз» пока еще не решаются назвать строго научным. Однако на его примере мы видим, насколько далеки эволюционистские рассуждения от реальной жизни. Чтобы окончательно убедиться в этом, посмотрим, насколько применима эволюционная теория в деле объяснения конкретных, наблюдаемых явлений природы.
Глава 7
ЭВОЛЮЦИОНИЗМ КАК ИНСТРУМЕНТ ОБЪЯСНЕНИЯ
Основные положения эволюционной доктрины утвердились еще до того, как были сделаны серьезные, а порой сенсационные открытия в области биологии. Уже после выхода в свет знаменитой книги Дарвина о происхождении видов, до сих пор считающейся наиболее убедительным научным обоснованием эволюции, были открыты законы наследственности, обоснована невозможность самозарождения жизни, изучено клеточное ядро, выявлена структура ДНК и т.д. Ни одно из перечисленных открытий не только не предполагалось эволюционистами, но наоборот - вступало в противоречие с их доктриной. Вдобавок ко всему двадцатый век преподнес несколько озадачивающих зоологических сюрпризов. Один из таких сюрпризов - живой целакант, пойманный вблизи Коморских островов.
Что нас интересует в этой связи? Нас интересует то, как эволюционная теория перестраивалась под новые факты. Перестраивалась с необычайной легкостью, которая в принципе была бы затруднительна для любой нормальной научной теории. Пример с целакантом в этом отношении весьма красноречив и показателен.
До его поимки эволюционисты полагали целаканта непосредственным предшественником и прародителем сухопутных четвероногих. На эту мысль их наталкивали массивные конечности этой странной рыбы, чьи останки были найдены в древних отложениях. На основании такого допущения был сделан вывод, что целакант способен был дышать воздухом, то есть обладал легкими. В принципе, по окаменелым останкам очень трудно восстановить подлинное строение внутренних органов. Мысль о наличии у целаканта легких была не более чем предвзятым предположением. Это была странная гипотеза, по крайней мере, странная для натуралистов, поскольку она строилась не на фактах, а на чисто умозрительных построениях. Такое положение вещей допускалось в натурфилософии, но вряд ли мы его можем считать нормальным для современной эмпирической науки.
Тем не менее, именно такое, типично натурфилософское предвосхищение основания становится нормой для эволюционистских объяснений и интерпретаций. И дальнейшая история с целакантом это только подтверждает. Когда были обследованы уже живые целаканты, у них в организме не нашли ни малейшего намека на наличие легких. Да это было и немыслимо, поскольку настоящий целакант живет на большой глубине и перемещается среди рифов с помощью своих массивных лап. На поверхность он вообще не стремится, мало того - всячески избегает солнечного света.
Как же вышли из столь затруднительной ситуации эволюционисты? Очень просто. Они объявили, что ныне живущие целаканты перестали жить на поверхности, ушли в морские глубины, а потому совершенно утратили легочное дыхание! То есть положение о целакантах как «переходном звене» от морских животных к сухопутным не претерпело ни малейшего пересмотра. Вместо этого - новая «гипотеза», как всегда покоящаяся на умозрительном и ничем не подтвержденном основании. Уверенность в том, что плавник целаканта представляет собой некую промежуточную стадию развития от обычного рыбьего плавника до лапы сухопутного животного, осталась все так же непоколебимой. Как писал об этом советский популяризатор эволюционизма Анатолий Варшавский: «Конечно, и до поимки целаканта была в общих чертах известна картина преобразования плавника ископаемой кистеперой рыбы в пятипалую конечность первых наземных позвоночных - стегоцефалов. Но одно дело - окаменелые отпечатки, а другое, когда перед тобой живая плоть и ты видишь, каким образом рыбный плавник превращался в конечность наземного четвероногого, каким путем равнодействующая эволюции вела к одному из крупнейших событий в истории нашей Земли, к появлению животных, приспособившихся к жизни на суше»34.
Приведенное признание Варшавского очень красноречиво свидетельствует о том, что эволюционисты с большой легкостью выдают воображаемые процессы за реальные - «...и ты видишь, каким образом рыбный плавник превращался в конечность наземного четвероногого». Однако что нас больше всего смущает в подобного рода «объяснениях»? Смущают два взаимосвязанных обстоятельства. Во-первых, объясняется не факт, а его гипотетическая интерпретация. Во-вторых, «объяснение» привязано к факту в обратной, совершенно ненаучной последовательности - от следствий к причине, а не наоборот - от причины к следствию.
По поводу первого обстоятельства скажем следующее. Для эволюциониста «объяснить что-либо» означает подтвердить основные догматические положения своей доктрины. В этом случае предвосхищение основания напрашивается само собой, становится неизбежным. Явление, требующее научного объяснения, становится лишь поводом для перетолкования его в эволюционистском ключе, даже если речь идет о явлении очень актуальном и злободневном. Вот, например, как эволюционисты объясняют причину раковых заболеваний: «Прошлое никогда не уходит безвозвратно и не исчезает бесследно. Оно живет в нынешнем, как в своем продолжении. Но оно же властно и грубо может вторгнуться в жизнь каждого. Рак, проблема номер один современной медицины, - это, как думают некоторые ученые, как раз такое вторжение прошлого, причем очень далекого - времен, когда зарождающаяся жизнь развивалась без кислорода. В генах нынешних организмов, в каждой клетке человеческого тела сохранилась память об этом примитивном этапе эволюции. По одой из гипотез, в наших хромосомах есть участки, «лишенные прав и обязанностей». Но эти участки никуда не деваются, они остаются, они в каком-то смысле бессмертны, только покрыты специальными блокирующими группами. Но под влиянием каких-то вирусов и канцерогенных веществ такой репрессор может вдруг разрушиться. Одна или несколько клеток начинают «жить и дышать по-старому». Очаг переродившихся клеток расширяется, чуждый,
