Давайте подумаем над тем, что мы обычно воспринимаем как чудо? Безусловно, это то, что представляется нам необъяснимым и из ряда вон выходящим. То, что происходит вопреки так называемым естественным законам. Принято считать, что научное мировоззрение несовместимо с верой в чудеса. Именно на этом безоговорочно настаивают сторонники эволюции. Но одновременно с тем эволюционное учение изображает такие события, которые как с точки зрения науки, так и просто с обыденной точки зрения могут смело выступать в качестве чудесных явлений.
Возьмем, например, воображаемую картину зарождения жизни в первичном океане. Этот процесс мыслится вопреки всему тому, что известно биологам и биохимикам, вопреки эмпирически установленным законам. Надуманность этого события вытекает из того, что жизнь, согласно эволюционистам, должна зародиться в абсолютно стерильной среде. В конце XIX века Пастер наглядно продемонстрировал, что живое возникает только из живого. Другой пример - картина происхождения человека. Согласно распространенным представлениям, обезьяны поменяли образ жизни, выйдя из лесов на открытые пространства. К этому их якобы вынудило сокращение лесных массивов. Оказавшись на открытом пространстве, обезьяны стали промышлять охотой, что будто бы привело к выработке новых навыков, усложнению поведения и как следствие - к «поумнению». Однако любой зоолог прекрасно знает, что в природе ничего подобного произойти не может. Речь идет о той природе, которую реально исследуют современные ученые. Сокращение лесных массивов просто привело бы к сокращению популяции обезьян. Такое можно постоянно наблюдать в наши дни.
У эволюционистов на такое возражение возможен только один ответ - современное исчезновение популяций вызвано антропогенным фактором, а во времена до появления человека условия могли быть совершенно другими. Человек, заявят дарвинисты, как высшее существо последовательно истребляет «отсталые виды» и очень сильно влияет на состояние ландшафта. В эпоху, когда человека не было, популяции обезьян не имели еще столь сильного «конкурента», а значит, могли естественно «приспосабливаться» к меняющимся условиям.
Может ли такое возражение считаться научным? Вряд ли. Оно предполагает, что в «дочеловеческий период» в природе действовали иные закономерности, приводившие к иным результатом, нежели в настоящий период, когда в силу вступил «человеческий фактор». Если принять эту точку зрения, то нам придется прийти к выводу, что история «до человека» представляет собой некое грандиозное уникальное явление, примеров которому мы в принципе не можем обнаружить в реальном опыте. Следовательно, линия развития от гипотетической первичной клетки до человека современного вида есть процесс, неповторимый для самого человека, а значит эмпирически необъяснимый. Но это только означает, что эволюция жизни на Земле происходила чудесным образом. Современные, известные науке обезьяны, не в состоянии «очеловечиться» в тех условиях, что когда-то вынудили древних, «дочеловеческих» обезьян буквально слезть с деревьев. Это была в прямом смысле слова уникальная, чудесная обезьяна. И то же касается всех тех животных, что занимают в эволюционному «древе жизни» место чьих-либо «прародителей». Ведь, как было сказано выше, эволюционное «древо жизни» есть не более, чем родословная человека. Поэтому все звенья этой родословной должны занимать некие уникальные, чудесные существа, неподвластные действию эмпирически установленных законов. Наоборот - они жили и развивались как раз вопреки этим законам.
Вопреки известным законам, в стерильных условиях образовались молекулы белка и составили затем первую живую клетку. Одноклеточные организмы опять же каким-то непонятным чудесным образом образовали многоклеточные формы. Столь же чудесным образом рыбы вышли на сушу и т.д. Благодаря подобным чудесам (в прямом смысле слова) воображаемая «дочеловеческая история» вызывает ассоциации с мифологической историей древних и туземных народов. «Время до человека» в эволюционистской интерпретации по своим онтологическим качествам совпадает со Священным Временем мифологии. Как подчеркивал Мирча Элиаде, в традиционных культурах четко различают Священное Время и время мирское. Это различие проводится на онтологическом уровне. К Священному Времени не имеют отношения те законы, те ограничения, что действуют в мирской повседневности. Священное Время имеет отношение к потусторонней реальности. К ней неприложимы мерки эмпирического опыта. То, что соответствует природе потустороннего, на мирском уровне однозначно воспринимается как чудо42.
Нетрудно заметить, что эволюционистское «время до человека» имеет основные атрибуты мифологического Священного Времени, в то время как «время человека» соответствует мирскому времени мифологии. К периоду «до человека», как мы сами видели, неприменимы законы эмпирической реальности. Там происходят невероятные события, неподвластные жесткому детерминизму известной нам природы. Это подтверждается их случайным характером. И главное, что «время до человека» делает такие чудеса возможными. Мы знаем, какое значение эволюционисты придают фактору времени. С физической точки зрения фактор времени действует прямо противоположным образом, что следует из второго закона термодинамики. Загадочное же «время» эволюционистов становится понятным только в мифологическом контексте. «Время до человека», когда возможны чудеса, есть, по своему глубинному смыслу, аллюзия на мифологическое Священное Время. Оно потому «до человека», что не укладывается в рамки обычного человеческого измерения. То есть в рамки доступного эмпирического опыта. Отсюда и такая фантастическая длительность этого времени - в миллионы и в миллиарды лет. Эту длительность также нужно понимать символически. Ибо эта длительность невообразима, не соотносима с эмпирическим опытом. Она просто подчеркивает несоизмеримость «времени до человека» с человеческим масштабом. Это время потустороннего, выходящего за рамки физической реальности.
В самом деле, что скрывается за такой логикой: новый вид не может возникнуть за пять-десять лет, но это якобы вполне может произойти за пять-десять миллионов лет? Так рассуждали Ламарк, Дарвин, так рассуждают их современные последователи. Почему нам кажется, что длительность, растянутая на миллионы, способна совершить нечто необычное? Не потому ли, что такая длительность просто не укладывается в воображение и уже только поэтому неосознанно относится нами к чему-то из ряда вон выходящему, к чему-то явно не связанному с обыденным опытом. Пять-десять лет - это вообразимое время. Это чисто человеческий масштаб измерения. Пять-десять миллионов - масштаб нечеловеческий. Сама цифра порождает аллюзию на нечто грандиозное, необычное, не имеющее аналогов в привычном для нас мире. В мифологии Священное Время также поражает своей грандиозностью. Его невозможно объяснить с позиции мирского опыта. Оно нарушает все рамки привычного, обыденного и понятного. Поэтому Дарвин, обосновывая эволюцию видов, привел чисто мифологический довод. Он неосознанно апеллировал к нечеловеческим силам.
В отличие от «времени до человека» известное нам «время человека» не включает в себя чего-либо необычного. Здесь уже не образуются новые виды, здесь, как показывают опыты Пастера, невозможно самозарождение жизни. Здесь не наблюдается никакой эволюции. Это уже известный нам эмпирический мир, в котором, в противоположность эволюционному развитию, властвуют силы энтропии. И в этом смысле «время человека» противоположно «времени до человека» - как в мифологии обычный земной мир противоположен потусторонней реальности. Ведь время понимается
