- Может, тогда дату поставить?
- Хватит молоть вздор. Ты прилип ко мне, словно пиявка, вылезшая из заброшенного пруда, который утратил своего хозяина - водяного ками.
- И всё же, вы не сказали, кто заказал вам меч, - не отставал мальчик
Сэнсэй с опаской посмотрел по сторонам и поднял вверх палец.
- Неужели? Сам сёгун5?
Оружейник кивнул и приложил палец к губам.
- Вот ещё одна причина, по которой я не ставлю клеймо. Знатные даймё и сёгуны считают это знаком неуважения. Но разве может иероглиф с именем простого кузнеца осквернить оружие, принадлежащее знатному господину? Впрочем, хватит сотрясать словами полуденный зной. Мне пора отдохнуть. Ты прибери здесь всё. Погаси печь. Нужно беречь уголь. Положи на место инструменты. Разбудишь меня, когда солнечный диск ляжет вон на тот холм.
1 Макури - упрощённая конструкция меча, у которой сердцевина из мягкого железа целиком спрятана в оболочку из твёрдой стали.
2 Сагами - одна из провинций в Средневековой Японии.
3 Сосю китаэ - одна из наиболее сложных конструкций изготовления самурайского меча.
4 Дзитетсу - цвет и текстура стали.
5 На самом деле, "сёгун" - это сокращение от полного титула "сэйи тайсёгун" ("великий воевода - каратель варваров"). В древней Японии так называлась одна из временных военных должностей главнокомандующего (тайсёгуна) армией государства. Тайсёгуном назначались некоторые полководцы, направленные императором для сражения с "варварами" (эмиси) - племенами нынешних айнов, заселявшим в те времена северо-восток страны. Первым, кто получил это звание, был Отомо Отомаро, которому император Камму приказал идти в поход на эмиси в 794 году.
Мастер завернул меч в чистый кусок полотна, сунул его под мышку и вышел из кузницы.
Иёри смотрел ему вслед до тех пор, пока узкий проём двери позволял следить за сухой, жилистой фигурой сенсэя.
"Когда-нибудь я превзойду этого старика в мастерстве, - с неожиданной завистью и злобой подумал мальчик. - Мои мечи будут лучше. Мою сталь будут бояться даже самые храбрые самураи. Я наполню свои клинки жаждой крови и убийства. Скоро, очень скоро люди забудут имя учителя и будут с уважением произносить моё.
- Уважение, - ворчал ученик, наводя порядок в кузнице. - Зачем, о, всемогущие боги, уважение утигатане? Настоящее оружие должно внушать ужас. Каждый мой клинок будет нести каплю моей ненависти к богатым даймё - этим гордецам, которым выпало счастье родиться в знатных семьях и владеть замками и землями, презирая таких бедняков, как я.
Мальчик щипцами выхватил из ещё не остывшей печи тлеющий уголёк и плюнул на него. Слюна зашипела и, закипев, через мгновение превратилась в облачко пара, которое подхватил сквозняк.
"Слава самурая - ничто. Она сродни вот этому плевку на раскалённый уголь событий. Мгновение - и слава исчезла, превратившись в дым, - думал мальчик, доставая лопатой тлеющие угли и складывая их в большое корыто, согнутое и сваренное из тонкого листа железа. - Слава оружейника - вечна. Или хотя бы живёт столь долго, сколько может существовать хорошее оружие".
Пока юный ученик наводил порядок в кузнице, мастер обошёл мастерскую и направился к колодцу. Прислонив меч к срубу, он сбросил вниз деревянное ведро, привязанное к верёвке, достал его, уже наполненное водой, и тщательно вымыл голову и лицо. Затем оружейник снял свои дзори1, сбросил одежду и, опуская в воду широкий кусок полотна, протёр им всё тело, смывая грязь и пот. Не забыв прихватить одежду и меч, мастер проследовал по тропинке нагретой солнцем, к одной из пристроек. Там он раздвинул тонкую перегородку из плотно подогнанных, расщеплённых стволов бамбука, которая служила входом и стеной маленькой спальни оружейника. Оставив свои дзорипроветриваться на свежем воздухе, мастер сел на пороге, вымыл ноги чистой водой из глиняного кувшина, предусмотрительно приготовленного Иёри, позволяя струе литься в широкую деревянную миску. Посидев немного, он вытер ступни чистым куском холста, встал и оказался внутри комнатки, где дощатый пол ученик выскоблил до блеска, позволяя взгляду старика оценить структуру древесины. Будто что-то вспомнив, сэнсэй круто развернулся на пятках, сел на колени, взял в руки миску с водой и долго разглядывал отражение своего лица. Покачав головой, он оставил воду снаружи за перегородкой, снова встал, прошёл в угол комнатки, раздвинул ещё одну перегородку, за которой оказалась узкая кладовка, достал чистое кимоно, переоделся, потом вытащил за край циновку, развернул её на полу и сел, скрестив ноги. Мастер нашёл глазами небольшой глиняный чайник, потянулся к чашке, стоящей тут же, и налил себе холодного яблочного чая. Длинные волосы мастера с вкраплениями седины успели высохнуть и свешивались на глаза. Пришлось заново перевязать их тонкой бечёвкой. Вздохнув, старик отодвинул в сторону чайник и растянулся на циновке, подложив под голову деревянный брусок. Усталость и чувство хорошо сделанной работы заставили оружейника закрыть глаза. Он попытался заснуть, но из этой затеи ничего не вышло.
"Я говорил Иёри про большую войну. Нашёл чем испугать мальчишку. Вся история Ямато - сплошные войны. Только вражда между родами Тайра и Минамото стоила Японии сотен тысяч убитых2. Кажется - это было вчера, а прошло уже больше двухсот лет. И ладно бы на островах воцарился мир, спокойствие и нормальная сытая жизнь. Где уж там? Самураи Минамото Ёритомо продолжали искать и преследовать последних Тайра, которых народная молва сделала героями. Хотя, и те, и другие одного поля рис. Стычки и засады, предательства и подлые убийства. Это же надо - победитель в этой войне князь Минамото, решив избавиться от своего брата Ёсицунэ, которому был многим обязан, приказал схватить и казнить парня. Немыслимо. Куда делась былая верность долгу и честь самураев? Хотя, ходят слухи, что храбреца Ёсицунэ спасли боги и переправили его на материк, где он объявился под именем Чин-Ги-хана".
Мастер заёрзал на циновке и, не найдя удобного положения, сел.
"Вот чего не понимаю. Зачем злой судьбе было нужно, чтобы внук Чин-Ги, став наследником военной славы деда, приказал своей армии покорить Японию? Хотя, что я такое говорю? До победы дело не дошло. Наши Боги, вняв молитвам монахов, вначале разметали по морю флот монголов, а потом воодушевили самураев на сопротивление. Вот когда показали свою силу укороченные мечи - утигатаны. А, ураган, божественный ветер - Ками-кадзэ потопил новые корабли пришельцев. Но у монголов, захвативших к тому времени империю Ки, снова родилось много воинов. Их стало - словно песчинок на морском берегу. Что-то будет дальше?"
Оружейник почувствовал жажду и потянулся к чайнику.
"Нет, что ни говори, война
