Вагнер распахнул полы куртки, прижал к телу тубус, застегнул молнию, поднял воротник и вышел на обочину, отыскивая взглядом жёлтый цвет такси.
Через полчаса он уже сидел на кровати в номере дешёвой гостиницы в пригороде Нью-Йорка и нежно водил салфеткой, взятой в ванной комнате, по лезвию обнажённой катаны, вытирая следы пальцев Нокабуру Катаока. Взгляд Вагнера, словно во сне, погружался в синюю глубину стали.
Глава 3.
- Мне плевать, какие слухи распускает обо мне клан Ходзё, - говорил тучный человек, облачённый в широченное кимоно коричневого цвета.
Голову толстяка украшал пучок волос, собранный на затылке длинными заколками из бронзы. Рукава кимоно полностью закрывали руки, оставляя на виду лишь часть веера, зажатого в правом кулаке. Мужчина сидел, поджав под себя ноги, в пятидесяти шагах от святилища Синомура в тени деревьев на помосте, накрытом слоем тонких татами. Шеренга неподвижно стоящих самураев, вооружённых копьями и мечами, образовывала за спиной сидящего человека полукруг. Буси стояли против ветра и до них долетало каждое слово произнесённое толстяком, собеседником которого был худой коротышка, сидящий прямо на траве и облачённый в доспехи «о-ёрой». Шлем самурая лежал перед ним, а меч - у правого колена рукоятью вперёд. Это говорило о доверии и уважении к толстяку, хотя в глубине души коротышка вовсе не испытывал этих чувств. Зрачки узких глаз, прикрытых веками, настороженно бегали по сторонам. На лбу и выше, где череп был выбрит наголо, выступили капельки пота.
Толстяк тем временем продолжал:
- Я ценю твою храбрость и дальновидность, уважаемый Асикага, и считаю твой поступок не предательством, а предосторожностью. Твою дружбу и преданность я ценил прежде, ценю и сейчас. Ты был прав, когда отказался открыто поддержать меня. У Бакуфу в десять раз больше войск, и открытая война не принесла бы нам победы, а мне не вернула бы всей полноты власти.
Худощавый Асикага Такаудзи - второй сын гокенина, прямого вассала сёгуна - Ходзё Такатоки осторожно указательным пальцем дотронулся до собственного виска, стирая каплю пота и произнёс, почтительно наклонив голову:
- Я бесконечно счастлив, что мои действия в прошлом поняты правильно. Но…
Император Го-Дайго прервал самурая. Веер вместе с пухлым кулаком вынырнул из рукава кимоно и поднялся, давая понять, что речь человека претендующего на трон замка Киото ещё не закончена.
- Забудем о наших разногласиях. Сегодня пришло время действовать и вернуть императорам Ямато законные права, освящённые богами. Нельзя оставить безнаказанным тот факт, что клан Ходзё называет меня вероломным и трусливым самозванцем, растратчиком казны, человеком, потакающим капризам своих наложниц, вероломным предателем, способным предать и продать союзников. Ваш император Го-Дайго больше не может быть куклой в театре, называемом сёгунатом Камакура. Мне странно и горько слышать, что верные сёгуну буси, защищавшие нашу землю от вторжения монголов, остались без награды. Где это видано, чтобы самурай нанимал живописца, чтобы тот запечатлел в красках его подвиги и раны. Историю сражений и доблести пишут летописцы и монахи по заслугам нашим. Пусть этот воин - Такэдзаки Суэнага не из самых храбрых и отважных, но он получил должность при дворе и поместье, однако другие самураи влачат жалкое существование без должного вознаграждения...
- Со шрамами на теле и обидами в сердцах, - согласно кивнул Асикага.
- Поэтому, я считаю, что пришла пора разобраться с кланом Ходзё, - снова поднял веер император.
- На стороне бакуфу - сумасшедшие буси - варвары с востока, известные своей удалью и презрением к смерти. Командиры этих ублюдков предпочитают действовать в лоб, подавлять врагов бесшабашной храбростью.
- Ты опять прав, мой славный Такаудзи. Давай-ка послушаем буси Кусуноки Масасигэ - начальника моей гвардии, - император взмахнул веером.
Из шеренги самураев, выстроившихся за спиной Го-Дайго, вышел человек в чёрном кимоно. Узел волос на затылке был стянут серой шёлковой лентой, концы которой ниспадали складками на плечи.
- Я бы посоветовал моему императору всегда и везде применить тактику Ёсицунэ Минамото. Пусть маленькие отряды наших самураев, которые всю свою жизнь отдают служению вам и Ямато, нападают из засад на бесшабашных восточных дикарей, большинство из которых предаются лени между войнами и вряд ли выдержат стремительные и внезапные атаки. Я приказал оружейникам бросить все силы на изготовление стрел. Густые толпы противника будут беззащитны против лавины стрел наших лучников. Предлагаю господину Асикага сделать то же самое. Пусть его самураи упражняются в стрельбе. Опыт защиты маленькой горной крепости Акасака подтверждает, что моя тактика была правильной.
- А что там было с этой крепостью? - лениво поднимая глаза на командира гвардии, спросил Асикага.
- Недостроенный деревянный замок, неглубокий ров, однорядная стена, мало продовольствия, двести самураев на башнях и ещё триста - в лесу на ближайшей вершине.
- И что? - Асикага начинал терять терпение. Он считал тактику Ёсицунэ Минамото не заслуживающей внимания.
- А то. Сотни тысяч буси бакуфу смеялись над нами. Они думали, что возьмут замок с ходу. Что они не успеют показать ни доблести, ни отваги, поэтому беспорядочной толпой пошли на штурм, толкая друг друга и соревнуясь, кто первым ворвётся внутрь крепости. В результате мои лучники завалили вражескими трупами всю траншею перед башнями, а те из восточных варваров, кто остался жив, в страхе бежали.
- Войска бакуфу просто так ушли, не повторив атаки?
Командир гвардии молчал, сдержанно улыбаясь.
- Излишняя скромность не позволяет славному Кусуноки закончить свой рассказ, - вмешался император. - Второй приступ был тоже отбит, но буси сёгуна было слишком много, и поэтому господин Масасигэ перехитрил самураев Ходзё, заставив их думать, что все защитники крепости сделали сеппуку. На самом деле Масасигэ приказал поджечь замок, и в суматохе маленькими группами его самураи просочились через шеренги врагов. Ха-ха. Представляю лица командиров Ходзё, когда они узнали истинное положение дел.
"О, боги! - мысленно воскликнул Асикага Такаудзи. - Времена и нравы уже не те. Самураев, готовых драться из чувства долга перед своим господином и умереть за него, с каждым днём становится всё меньше. Буси бакуфу
