Такаудзи, погружённый в размышления, всё же успел поймать на себе ехидный взгляд императора.
- Что скажешь, друг мой? - Го-Дайго согнал с лица улыбку, вызванную рассказом командира гвардии.
"Я тебе - не друг", - разозлился Асикага, но вслух сказал:
- Даю слово, что не выступлю против своего императора.
- Тогда встань на мою сторону.
- Мне нужно подумать.
- Ну, что же, думай. Только не долго, - император медленно поднялся, подхваченный двумя самураями под локти. - Смотри, не опоздай. Нитта Ёсисада уже был здесь и клялся мне в своей верности, - Го-Дайго повернулся спиной к Асикага и пошёл, сопровождаемый офицером гвардии, к святилищу. Остальные самураи из охраны императора не тронулись с места, наблюдая за собеседником императора, который, подхватив с земли оружие, поднялся и стал пятиться назад к своим людям, стоящим вдалеке.
"Нитта Ёсисада? Надо же? Он, ведь, как и я - потомок рода Минамото, а вот, надо же… Похоже и этот хитрец переметнулся на сторону Го-Дайго", - думал самурай, заталкивая меч за пояс, повязанный поверх доспеха. - Нужно поговорить с моими вассалами. Что скажут они?"
Свита Асикага разобрала лошадей привязанных за воротами храма, дождалась, пока их вождь влез на своего коня, и все вместе они исчезли за поворотом дороги в клубах пыли.
***
- Подождите, дайте перевести дух, - мастер остановился на обочине широкой тропы, ведущей к главной дороге на Камакуру. Оружейник вытер пот со лба, снял с головы широкополую соломенную шляпу и стал искать глазами камень, который мог бы служить лавочкой.
Иёри и приёмный сын оружейника - Садамунэ покорно остановились, сбросив с плеч тяжёлые связки мечей, завёрнутые в два холста. Со стороны можно было подумать, что это крестьяне несут вязанки хвороста в ближайшую деревню.
Полуденный зной раскалил глину тропы, и только в лесу удавалось спрятаться от палящих лучей солнца. Мастер, обмахиваясь шляпой, наконец, нашёл подходящий камень и сел, отдуваясь и прислушиваясь.
Птицы, которые с утра выводили на разные голоса свои песни, в середине дня притихли и попрятались среди ветвей, пережидая жару. Где-то недалеко журчал ручей, выдавая своё присутствие рядом с тропой густой зеленью травы. Высоко в небе парил сокол, хорошо видный через разрывы в кронах деревьев.
"Зря тратит силы в такую жару. Птиц только ураган поднимет в воздух, а мыши, лисицы, дикие утки сидят, как и я, в тени. Интересно, что он там видит с такой высоты?" - думал мастер, на глаз оценивая размах крыльев хищной птицы. Он вытащил деревянную пробку из тыквы, привязанной к поясу на верёвке, перевернул пустой сосуд вверх дном и с сожалением увидел, что на землю не упало ни капли воды.
- Иёри! Ступай к ручью. Пить хочется.
Мальчик, забрав из рук мастера и Садамунэ пустые тыквы, пропал в высокой траве.
"Проклятые буси. Не могли сами приехать и забрать оружие, - думал подмастерье. - Тащи теперь это железо на себе.
Наткнувшись на ручей, Иёри утолил жажду, наполнил водой все три тыквы, завернул в кусочки полотна пробки и заткнул сосуды. Возвращаясь к своим спутникам, он услышал конский топот и звон оружия. Тихо ступая, он добрался до придорожных кустов и раздвинул ветки.
Десяток всадников окружили Садамунэ и мастера, весело переговариваясь и тыча кончиками копий в плечи своих жертв.
- Эй, смотрите! - закричал один из самураев, за спиной которого был закреплён флаг с моном неизвестного клана. - У этих крестьян с собой мешки. Интересно, что в них?
Буси, гарцующий слева от первого самурая, вытащил из ножен танто, нагнулся и разрезал тесьму, связывающую горловину ближайшего к нему свёртка.
- Хо! - воскликнул всадник. - Да это же мечи. Где вы их взяли, жалкие крестьяне, куда вы их несёте?
- Я - оружейник принца Моринага. Эти клинки - заказаны командиром личной охраны самого императора. Не касайтесь рукоятей своими грязными руками. Вы пожалеете об этом, - закричал мастер.
- Ха! Испугал, - засмеялся первый самурай. - Голова твоего Кусуноки Масасигэ скоро будет висеть на башне родового замка Ходзё. А сам император сядет в яму на каком-нибудь отдалённом острове.
- Кто вы? Назовите свои имена. Я буду жаловаться, - голос мастера срывался от гнева, переходя на визг.
- Ах, ты грязный сын свиньи! - из шеренги верховых выехал ещё один самурай. Поверх кимоно на него был надет панцирь - явно с чужого плеча. - Как ты смеешь угрожать буси бакуфу? - самурай спешился, выхватил из ножен свой меч и подошёл к оружейнику. - На колени!
Иёри подумал, что сейчас станет свидетелем того, как голова мастера расстанется с худым телом, но буси клинком ударил оружейника плашмя по спине и толкнул ногой в пыль. Следующим молниеносным движением он разрезал второй мешок и вытащил на свет меч с рукоятью, обвитой белым шёлковым шнуром. Блеснули на солнце бронзовые накладки на тёмно-красном лаке ножен и декоративные вставки на красной коже под шнурком цуки.
- Ого! Это тоже предназначено проклятому Масасигэ? А? Отвечай, а не то будешь искать свою голову в кустах.
- Этот меч я сделал по заказу сёгуна, - вынужден был признаться мастер.
- Распутнику и пьянице Ходзё Такатоки? - самурай весело рассмеялся, закидывая назад голову и дёргая подбородком, кожу которого стягивал ремешок дешёвого кожаного шлема. - Боюсь, ты не застанешь его в замке Камакура. Этот дурак, называющий себя сёгуном, безуспешно штурмует крепость Тихайя.
Мастер, забыв о страхе, внимательно слушал речь буси.
"Судя по неуважению к особе сёгуна, эти самураи - дезертиры, перебежчики или ронины", - думал он.
Между тем, самурай, держащий в руках новенькую утигатану в ножнах бордового цвета, продолжал смеяться.
- Зачем нашему бывшему господину такое оружие? Что он с ним будет делать? Может, в ушах ковырять, чтобы лучше слышать речи бездарных советников, не способных перехитрить Масасигэ? Это же надо додуматься - осыпать тучей стрел куклы, наряженные в самурайские доспехи, которых выставил на стенах хитрый Кусуноки, чтобы пополнить свой запас стрел. Эй, Фукама! У тебя был когда-нибудь подобный красавец? - Самурай повернулся к
