Такеёдзу вернулся через две недели, привезя с собой огромный грязный мешок, притороченный к седлу. Самурай бросил поклажу под ноги Иёри.
- Получай. Если ты не сделаешь пригодный для боя меч, будешь обезглавлен одним из обрубков, валяющихся в твоей кузнице.
- Вам не о чем беспокоиться, господин, - пробормотал Иёри, злобно глядя в спину самурая.
В мешке оказалось больше пяти кан1 "сырого" железа - тамахаганэ. Какого сталевара ограбил Такеёдзу, юному кузнецу было всё равно. Иёри налетел на мешок, словно коршун на курицу. Он долго и внимательно разглядывал каждый кусок, каждую грань излома, сортируя железо по цвету для последующей ковки твёрдой оболочки и мягкой сердцевины будущего клинка.
И теперь плоский, "сваренный" в толстую пластину, ещё не остывший кусок стали Иёри надрубил, потом ударами молотка согнул вдвое. Он стал стучать по бруску, вытягивая его в длину, потом сунул в воду и тут же вынул, оставив остывать на воздухе.
1 Кан - мера веса в Средневековой Японии. Один кан равен 3,75 кг.
Так поступал мастер. Вечером Иёри проделал длинный путь до святилища, где на вершине горы возвышался старый синтоистский храм. Под изогнутой крышей в кругу потрескавшихся глиняных статуэток разных ками, Иёри сел на пятки и застыл, ощущая спиной тепло заката и свежий ветерок сумерек. У подножия лестницы храма кузнец оставил вместе со снятыми дзори все мысли, и сейчас сидел, погружённый в транс. Вскоре он перестал чувствовать даже дуновения ветра. Если бы кто-нибудь вгляделся в лицо парня, он увидел бы, как под закрытыми веками едва заметно пульсировали тонкие жилки. Внутренним взором Иёри сначала увидел Пустоту, пронизываемую вспышками маленьких молний. Молнии постепенно превратились в огонь, словно именно они должны были насытить плавильную печь. В огне клокотала сталь, похожая всплесками раскалённого металла на ненависть, которую кузнец испытывал к клану Мацудайра. Внезапно вода, целые струи воды обрушились на огонь, погасив его. В сознании осталось голубоватое свечение, сменившееся видением Солнца, жар которого маскировал белёсый туман. Его цвет походил на оттенок хорошей не полированной стали. Из тумана всплывали непонятные образы, чьи-то лица, фигуры.
"Боги? Примите моё смирение перед вашей силой. Ками предков! Не мешайте мне познавать истины бытия, тайны стали и мастерство оружейника", - обрывки молитв проносились в голове Иёри, словно огненный ветер, оставляя после себя черноту пепелища.
Кузнец очнулся после полуночи, когда серп Луны пролил на землю достаточно света, чтобы видеть тропу домой. Но Иёри не нужен был свет. Ноги сами несли его через лес. Он летел над пылью и травами, смоченные росой, словно был грозовым облаком, готовым выплюнуть огненные стрелы.
Холодная вода ручья смыла грязь, запахи пота и неуверенность в собственных силах. Иёри переоделся в чистое кимоно, спрятав волосы под белый платок. Печь ожила, будто задышала, поднимая пламенем искры над угольной грудью, а потом вспыхнула синими языками огня, подпитываемого воздухом от небольших мехов, которыми кузнец осторожно работал. Иёри аккуратно положил в огонь заготовку меча и стал ждать. Когда сталь приобрела цвет восходящего солнца, Иёри взял щипцы, вынул раскалённый кусок железа из печи и молотом стал вытягивать его в пластину. Через час, оценив на взгляд длину, цвет и толщину пластины, Иёри разрубил сталь на маленькие кусочки, величиной меньше детской ладони. Затем положил на землю небольшую железную лопату с такой же железной ручкой, сделанную заранее и, тщательно сортируя куски по цвету излома, тесно уложил их на лопату. Снова наступила очередь огня. Синее пламя скрыло железо, которое постепенно из тёмного, покрытого окалиной, превращалось в раскалённый квадрат. Скоро цвет стали подсказал кузнецу, что пора взяться за молот. Тяжёлые удары с оттяжкой опять вытянули квадрат в пластину с длинным хвостовиком, оставшимся от ручки лопаты. Иёри отрубил чуть меньше половины заготовки, остальная часть вновь была согнута вдвое, но в другом направлении и "сварена" ковкой в единый брус. Печь не уставала принимать железо и уголь в своё огненное чрево. Не чувствуя усталости, Иёри работал всю ночь и половину следующего дня, надрубая, сгибая, проковывая и переворачивая стальную пластину. С короткими перерывами на сон и еду Иёри трудился, словно одержимый. Через четыре недели рука кузнеца держала за хвостовик многослойную новорожденную утигатану.
"Так делал мастер, - Иёри внимательно осматривал ещё мутную сталь клинка. - Двадцать пять раз я сгибал и проковывал сталь, уплотняя и смешивая в разных направлениях слои. Сердце меча сделано из синганэ1 без единого изъяна. Кимоно из каваганэ2 обёрнута вокруг сердцевины меча так, что уже сейчас виден хада.3 Есть ли тут здесь раковины, где я ошибся?" - Иёри вертел в руках меч, поворачивая клинок из стороны в сторону, потом подошёл к двери кузницы и стал изучать своё изделие при свете дня.
1 Синганэ (яп. термин) - мягкая сталь с низким содерданием углерода. Вкладывалась в виде бруска в U - образную заготовку из многослойной твёрдой стали? При совместной проковке превращалась в сердечник - основание катаны, позволяющей клинку не ломаться.
2 Каваганэ - твёрдая высокоуглеродистая сталь, придающая катанам невероятную остроту и прочность.
3 Хада - рисунок на лезвии японского меча - следы микроскопических остатков шлаков на лезвии, формирующие своеобразную красивую текстуру.
После долгого безмолвного созерцания стали, чувство радости тёплой волной затопило душу Иёри, едва не погасив огонёк ненависти к роду Мацудайра.
"Будь проклят Такеёдзу, и пусть мой меч принесёт его роду несчастье. Этот проклятый самурай не достоин, ни клинка мастера, ни моей утигатаны", - думал кузнец, заворачивая меч в кусок холста.
Смятение вытеснило из его сердца чувство радости.
"А, всё же, для кого я ковал этот клинок? Может, когда он будет совсем готов, отнести меч в Киото? Если утигатана понравится новому сёгуну, я стану придворным оружейником. Да, решено. Но, пока не сделана окончательная закалка и полировка, пусть меч полежит среди сломанных лезвий", - сказал себе Иёри, пряча своё сокровище в груде железного хлама.
***
Пол Вагнер очнулся, помотал головой и аккуратно вложил катану в ножны. Потом спрятал меч в тубус и задумался.
"Что со мной происходит. Мне снится или только кажется, что я ученик неизвестного оружейника? Это можно назвать навязчивым видением, если бы картинки не были так реалистичны. Неужели полированное зеркало клинка действует так на моё сознание? Похоже - я болен", - Ярополк поднялся с кровати
