Тяжело дыша, он ползал по грязи, вытаскивая из земли, глубоко застрявшие там, наконечники. Под смех буси и ехидные улыбки крестьян, оружейник собрал стрелы, сунул их под мышку и стал пятиться, не отводя взгляда от лука старого самурая.
- Иди, иди. Скоро твоё смазливое личико и персиковые щёчки испачкает уголь и зола печи. Работай, старайся и возможно господин наградит тебя парой ласковых затрещин по голой заднице, - кричал Ито, держась за бока.
Иёри добрался до мастерской, задыхаясь от злобы. Он бросил стрелы в угол, потом вспомнил о своих камнях и немного успокоился. Вода в корыте для закалки мечей смыла пот и грязь. Иёри, оставляя мокрые следы на чистом деревянном полу, вытерся пучками сухих трав, развешанных на верёвке перед входом. Выйдя уже в темноте на свежий воздух, он выплеснул грязную воду, достал из колодца чистой, тщательно вымыл корыто, поставил его на место, наполнил до краёв новой водой и переоделся в чистое. Он долго сидел в проёме двери, очищая сознание от недавнего унижения. Божественная пустота постепенно наполняла его сердце. Он произнёс несколько сутр, адресованных Будде, потом помолился богам Синто, удерживая перед внутренним взглядом лик богини Солнца - Аматэрасу Омиками. Спустя какое-то время Иёри почувствовал, что стал единым целым с воздухом, которым он дышал, с дуновениями ветра, с шорохом ветвей, свежестью и запахом ручья, который протекал неподалёку. Оружейник чувствовал, что чьи-то ладони ласково тронули его щеки и шею. Он знал, что это из круговорота рождения и смерти появились ками, которые пытаются закрыть дыры позора в его телесной оболочке. Он ощутил на своих глазах прикосновение света. Словно тонкие мягкие нити паутины легли на ресницы, и Иёри внезапно понял, что на небе появилась Луна и, что пришло время.
Оружейник встал, несколько раз глубоко вдохнул с резкими выдохами и вернулся в мастерскую. Он вытащил из мешка камень Джизуя и спрятал пластины минерала в одном из многочисленных тайников своего жилища, потом разложил в определённом порядке шлифовальные камни, прислушался – нет ли опасности, и вытащил из груды металла свёрток с мечом. Обнажённый клинок тускло блеснул при свете горящих сухих лучин, закреплённых воском диких пчёл на низком столе. Иёри сел на пол, скрестив ноги, аккуратно и бережно положил катану на два чурбачка, поставил рядом ковш с водой и принялся полировать свой меч. Время вместе с водяной смесью каменной пыли и микроскопическими частицами закалённой стали просачивалось сквозь щели деревянного пола и уходило в недра земли. Мягкими плавными движениями - так учил Мастер - оружейник снимал с лезвия остатки шлаков и туман, мешающий любоваться постепенным проявлением текстуры клинка. Он скоро забыл о времени и менял камни, подчиняясь подсказкам опыта, памяти и чутья. Линия хамона всё больше походила на искрящиеся сугробы снега. Выше неё – начали всплывать первые, чётко выраженные древесные волокна.
Каждые сутки от полуночи до восхода Солнца Иёри трудился, доводя клинок до зеркального блеска, пока не наступило время Джизуя…
***
Это случилось на пятидесятый день осени, когда оружейник на мгновение вышел из мастерской и подставил клинок лучам заходящего солнца. Солнечный зайчик вырвался из стали и запрыгал по коре сосен, по сухой траве и цветам, теряющим свои лепестки. Оружейник быстро и внимательно оглядел лезвие, обернулся посмотреть, что делается возле замка, нависающего над деревней, и вернулся в кузницу.
Пластины Джизуя постепенно крошились, соприкасаясь со сталью, но Иёри не давал упасть на пол ни единой частицы камня, а растирал их на лезвии, смачивая каплями воды. За неделю он истратил четверть запасов Джизуя и жалел о том, что нельзя вскрыть пол, собрать и высушить коричневую пасту, которая накрыла землю тонким слоём, и возродить к жизни свой драгоценный камень. Но делать этого было нельзя, потому, что частицы железа испортили бы следующий клинок.
Спустя семь дней тщательной финальной полировки, глаза Иёри настолько устали, что ему начали чудиться, то огонь молний на клинке, то ярко-оранжевые ящерицы, разбегающихся в стороны от прикосновения пальцев. Он видел рыжих щенков лисы, показывающих зубы и исчезающих от потока сквозняка, проникающего в мастерскую через дверные щели.
Ранним утром очередного дня огненно-красный дракон, сложив в воздухе крылья, пробил кровлю кузницы и ударил оружейника когтистой лапой в вихрастое темя…
***
Визг трения металла о металл резанул по нервам и заставил Пола Вагнера очнуться. Он стоял посередине одной из центральных улиц Стамбула между стальными рельсами, а перед ним замер жёлто-красный трамвай. Водитель - смуглый лысый мужчина одной рукой вытирал пот со лба, а второй отчаянно жестикулировал, оборачиваясь к пассажирам, в панике вскочившим со своих мест.
Ярополк посмотрел на густеющую, галдящую толпу людей возле места несостоявшегося дорожного происшествия, поправил на плече тубус, перешёл улицу и свернул в переулок. Пол искал отель, где можно тихо и мирно поспать, а утром найти способ добраться до места, где он сможет снова задавать вопросы.
Автобус, доставивший Вагнера из Бодрума в Стамбул, был старой, скрипучей колымагой с неудобными узкими сиденьями. Поездка длилась всю ночь, водитель мчался, словно за ним гналась вся полиция Турции или в молодости он выступал на трассах гонки «Формула -1». Пол так и не осознал до конца, какая причина заставила его перелететь через всю Европу. Что там говорил Старли о дамасской стали?
"Дамаск, Ближний Восток, античные времена, распятие Иисуса, меч пророка Мухаммеда. Клинок, в котором есть частица копья Лонгина. Где-то я читал об этом", - думал Ярополк.
- Чёрт, - прошептал он, останавливаясь возле вывески "Antea Hotel Oldcity". - Старый город, античность. Это – перст судьбы.
На месте центральных улиц Стамбула когда-то возвышались башни крепостных стен и храмы Византии.
"Аль-Маатур? Или у меча пророка есть другое название? – Багатур? Баатур? Стоп, стоп!" - Вагнер рассеянно посмотрел на вывеску, ещё раз прочитал надпись, взгляд его прояснился и он поднялся по лестнице к стеклянным дверям отеля.
Получив у портье старомодные ключи от номера, он нашёл комнату, поставил тубус в угол возле кресла, достал свой ноутбук и подключил девайс к интернету.
- Аль-Маатур! - шептал Ярополк, терзая клавиатуру. - Ага, вот, - воскликнул он, когда открылись несколько страниц текста с фотографиями.
Вагнер беззвучно зашевелил губами:
"Аль-Баттар. Достался пророку Мухаммеду в качестве трофея. Клинок называют "Мечом пророков". На нем выгравированы по-арабски имена Давида, Соломона, Моисея, Аарона,
